— Эх, Сема, Сема, еще чуть-чуть… Ну, беги же, беги, — он шептал эти слова словно заклинание, но чувствовал, что силы покидают его. Ноги отказывались слушаться, и больше всего хотелось просто упасть на землю и лежать. Он опустился на колени, чтобы передохнуть, и незаметно для себя задремал…
Командиру 452-й отдельной разведроты 388-й стрелковой дивизии Семену Трусову снилась его родная Кузьминовка. И снилось ему, что стоит он в кругу своих однокашников, поздравляющих его с золотой медалью. Рядом батяня его, почему-то нерадостный. Гладит его по светлорусой голове и приговаривает: возвращайся домой, сынок! …Семен открыл глаза. Сквозь золотую листву уверенно пробивалось солнце. Тишина и покой разливались в воздухе, и только где-то вдалеке раздавалась человеческая речь. Люди беззаботно смеялись, но даже по этому смеху Семен безошибочно определил: это фрицы. Перепутать он не мог!
— Эй, товарищ, вставай, — тихонько ткнул он в бок прикорнувшего рядом дяденьку, — немцы идут. Тикай давай!
Две невесомые тени побежали прочь от приближающихся голосов, а лес заботливо прикрыл своих сыновей.
На дворе стояла осень 1942 года. И вчера этим двоим удалось совершить побег из лагеря для военнопленных близ Кенигсберга. Они не сговаривались бежать вместе, более того, они даже не знали друг друга. Общаться пленным между собой категорически воспрещалось. Вчера, когда рабочий день клонился к концу, они, воспользовавшись удобным моментом, зарылись в кучи грунта в вагонетках, а затем их «отсыпали» вблизи карьера. Так состоялся побег. Судя по всему, их даже не искали, погони не было: умирали в лагере от болезней и истощения каждый день. Они шли и шли, внимательно вслушиваясь в окружающие звуки, и двигались к линии фронта. И каждый думал о своем. О том, что скажут при встрече своим: как докажут, что они не бежали с поля брани?
КРУГ ПЕРВЫЙ. ВИНОВАТ, ЧТО ВЫЖИЛ…
Семен Трусов был призван в ряды Красной Армии в 1940-м. Страна Советов в ту пору воевала с финнами. Ему так хотелось воевать, а пока то да сё, война, возьми, да так быстро окончилась. Погоревал немного Семен по этому поводу: видать, не суждено ему покрасоваться героем! А тут — удача выпала — и направили приметного, политически грамотного паренька прямиком в военное училище Закавказского военного округа в Орджоникидзе. А потом пришла война.
388-я стрелковая дивизия, та самая, в которой воевал Семен, была сформирована в августе 1941 года на Закавказском фронте и уже в декабре спешно переброшена на оборону Севастополя. Ожесточенные бои велись в Инкерманской долине и, в частности, в районе Юхарина Балка. Дивизия, насчитывавшая более 10 тыс. человек, в июле 1942-го была полностью уничтожена. Чтобы представить весь масштаб трагедии, развернувшейся под Севастополем, приведем лишь немного цифр. Согласно архивным документам, на 1 июля 1942 года натиск врага под Севастополем сдерживали 79 956 человек. По разным источникам, в плен к немцам попало от 79 до 80 тысяч советских бойцов (у педантичных немцев — 90 тысяч — прим Авт.) Когда стало очевидно, что Севастополь придется отдать врагу, советское командование не смогло провести эвакуацию и фактически оставило на произвол судьбы десятки тысяч героических защитников Севастополя, в том числе раненых, без боеприпасов, без продовольствия и пресной воды. Но всего этого Семен, естественно, не знал, да и не задумывался об этом. Что он знал совершенно точно, это лишь то, что он — Семен Трусов, командир разведроты, не должен был остаться живым, в плену.
Семен вдруг ясно вспомнил свой первый штыковой бой, как убил он своего первого немца. Он не помнил, что он кричал, но когда ему, 20-летнему пареньку, надо было встать, чтобы повести солдат в бой, он нашел в себе силы встать в полный рост. Что же он тогда кричал? «Урр-аааа!» Или же — «За Родину!», а может быть, «За Сталина!» Нет, не вспомнить, но кричал он в тот день знатно. Рядом с ним бежали его товарищи: кто с винтовкой, кто с саперной лопаткой, а кто с автоматом, держа его за ствол. Ведь разведрота, которой он командовал, состояла в основном из матросов потопленных и разбитых кораблей. И были там такие ухари, такие отчаянные ребята, которым сам черт не брат! Семен вспомнил, как штык с хрустом вошел в фашиста, и тут он увидел его глаза, на долю секунды сердце Семена сжалось, но лишь на долю секунды, а потом — словно окаменело. Вспомнил и то, что после этого боя он не сразу узнал одного из своих бойцов. Балагур и весельчак, никогда не унывающий одессит Андрюха так вот вдруг после этой атаки поседел. Он молча, обхватив голову, сидел в окопе и ни на что не реагировал, а к вечеру помер. Ни одной царапины, ни одного ранения, а помер.
…Семен, словно загнанный зверь, пытался выбраться из западни. Ему казалось, что они остались отрезанными от всего мира. Где они? Сколько времени бредут по этому нескончаемому лесу? Откуда-то потянуло влагой. Он инстинктивно сглотнул, жажда мучила неимоверно. Напиться водицы ему хотелось аж с самого Севастополя. В июле 1942 года стало совсем туго с водой. В катакомбах, где размещались склады продовольствия и вооружения, гражданские объекты, госпитали, бинты стирали в шампанском, им же гражданский люд подмывал малых детишек. Благо, что рядом были винные погреба с государственными запасами вин. Летнее солнце шпарило нещадно…
Чутье не обмануло Семена. Рядом с лесополосой пробегала мелкая речушка. Семен и его товарищ, не обмолвившись даже словом, побежали к воде. И в тот момент, когда они наконец-то добрались и жадно припали к воде, на них напали немецкие овчарки. Семен приготовился умирать: и продолжал пить, пить, пить. И даже обученная собака не смогла его сразу оттащить от воды. А немецкие солдаты стояли в сторонке и заливисто хохотали над причудливым советским солдатом…
КРУГ ВТОРОЙ. БУХЕНВАЛЬД
9 мая 1991 года. Большая семья Трусовых собралась за праздничным столом. Сегодня они всей семьей возложили цветы к Вечному огню, поклонились тем, кто не вернулся с самой страшной войны двадцатого столетия. Во главе стола чинно восседал Семен Павлович. Рядом хлопотала его Надежда Петровна, для всех — просто бабуля. Остальные уткнулись в телевизор, шел Парад Победы на Красной площади. Внуки Андрей и Паша деловито обсуждали военную технику. Лишь Петр сидел у деда на коленках и с неподдельным интересом разглядывал медали на лацканах его пиджака.
— Дед, а дед, я тоже хочу такой олдел, — лопочет пятилетний Петя и тянет на себя орден Отечественной войны, — дай его мне!
— Вот вырастешь, и тебе такой орден вручат, — вступает в разговор бабуля, но Петя «в ударе», его, пожалуй, не уговорить.
Старшие братья переглянулись между собой: как бы прогнать «щегла» из комнаты? Из-за шума и гомона, так вдруг наступившего в комнате, никто и не заметил, как побелело лицо деда, как судорожно он прижал к себе одной рукой головку внука, а свободной — указывал на экран. По «ящику» показывали Бухенвальд: из телевизора в зал смотрели узники лагеря смерти. Семейный просмотр пришлось быстро завершить.
…Да, Семен Трусов прошел через жернова Бухенвальда. Даже потом, уже в мирное время, после того, как лагерь освободили союзнические войска — американцы, он не мог понять, как ему и его товарищам удалось пройти через этот ад. В канун 20-летия Великой Победы его друзья, побывавшие с ним в плену у немцев, приезжали к нему в Гурьев. Пили «горькую», и, не скрывая слез, взрослые дядьки рыдали. И когда к нему пришло приглашение приехать на встречу узников Бухенвальда, Семен отказался: страшно было ему вновь окунуться в ту атмосферу, нет, не выдержит его сердце.
Семен Трусов был бы вообще рад не вспоминать об этих днях, но кошмарные видения преследовали его. Слишком четко в памяти запечатлелись груды изуродованных тел, слишком громко в голове раздавались звуки бравурной музыки, под которую расстреливали пленных, слишком ясно он видел дым, высоко поднимавшийся в небо над крематорием Бухенвальда. Слишком часто, даже во сне, он без запинки на немецком проговаривал свой порядковый номер — 36 733 583. Этот набор цифр заменял ему имя. Лежа в лагерном бараке, он понимал, что завтра утром он обязан встать с постели, иначе — смерть. Он уяснил для себя, что стоит лишь сникнуть, сломаться, он никогда не увидит свою Победу. А в то, что она придет, он верил безоговорочно.
Вермахту нужна была дешевая рабская сила, и Бухенвальд успешно эксплуатировал ее. Заключенные строили дороги, производили оружие, военную технику. Запущенный фашистами конвейер смерти работал исправно. Оставалась лишь малость: превратить пленных в безмолвных рабов, в нелюдь. Ведь рабы и не помышляют о свободе. Фашистам же этого не удалось сделать. Иначе заключенные Бухенвальда не смогли бы собрать радиоприемник и узнавать о том, что происходит по ту сторону колючей проволоки. Весть о том, что советские войска движутся в сторону границ Германии, придавала сил. Они верили, что их освободят.
«COC! COC! Командующему союзными войсками генералу Паттону. COC! COC! Говорит концлагерь Бухенвальд! Нас хотят эвакуировать! Нас хотят уничтожить. Обращаемся к вам за помощью. Нас хотят уничтожить. COC! COC! Концлагерь Бухенвальд. COC! COC!» Радиограмму такого содержания на трех языках — английском, немецком и русском — заключенные смогли передать в эфир 8 апреля. Зная, что фашисты попытаются замести свои следы, уничтожив свидетелей своих чудовищных преступлений, 11 апреля узники Бухенвальда успешно осуществили вооруженное восстание. Среди организаторов движения сопротивления был и наш герой Семен Трусов.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
…Лишь два дня спустя американские войска добрались до Бухенвальда. Первым делом они издали указ о сдаче заключенными с таким трудом отвоеванного у эсэсовцев оружия. Советские военнопленные отказались это сделать, ведь оно являлось единственным доказательством проведенного в лагере вооруженного освободительного восстания. Война для Семена в тот день не закончилась. Сформированный из военнопленных советский батальон продолжил свое существование как самостоятельная войсковая единица.
В мае 1945-го семья Трусовых получила весточку от сына Семена: ЖИВ! И пусть еще не так скоро отец смог обнять своего сына, он знал, что тот сон, приснивший ему осенью 1942-го, был в руку. Тогда он тихо попросил Семена: «Возвращайся домой, сынок!», а сын пообещал: «Я вернусь, верь мне!». Обещание сын сдержал.
После всех проверок Семен продолжал служить в Вооруженных силах СССР, далее попал под сокращение и был демобилизован в конце сороковых годов. Впереди его ждала обычная человеческая жизнь с ее тихими радостями и горестями. В 1951 году Семен взял на руки своего первенца — Вячеслава, который и поведал нам об удивительной судьбе своего отца.
Замзагуль НУРГАЛИЕВА
