О спектакле «Хрупкие. Несломленные»
В тот вечер в Доме дружбы стояла особенная тишина. Не торжественная и не театральная: она была по—доброму замирающей. Здесь, на сцене, центр культуры и отдыха «Вершина» представил литературно—музыкальную композицию «Хрупкие. Несломленные», посвящённую 80-летию Великой Победы.
Постановку подготовил театр миниатюр «Зеркало», в программе также выступили воспитанники ансамбля «Шаттык».
Перед зрителями возникали не вымышленные герои, а девочки и юноши, в чьих словах звучала подлинная память поколений.
– Эта композиция посвящена женщинам Великой Отечественной – матерям, жёнам, сёстрам, медсёстрам, разведчицам, труженицам тыла. Тем, чья хрупкость обманчива. Тем, кто прошёл через ад и не был сломлен. Эти два месяца репетиций стали для детей не просто творческой работой, а настоящим погружением в чужую боль, силу и судьбу. Мы изучали воспоминания, фронтовые письма и старались прожить это искренне, по-настоящему, – рассказывает художественный руководитель центра «Вершина» Татьяна Капуова.
В спектакле играют школьники от 13 лет и старше. Несмотря на юный возраст, они бережно и серьёзно подошли к каждому образу – с уважением к памяти и с полной самоотдачей.
Вот она – девочка-солдат, которой выдали ботинки 42 размера.
«Я в них ходила, волоча ноги по земле… Ай, ногу натерла».
А это – юная девушка, вспоминающая, как Генка признался ей в любви, но любила его ее подружка Катька. И как сразу после поездки на остров врывается страшное – хрипящее радио голосом Левитана сообщает о войне.
Были в спектакле и горькие, почти анекдотические сцены, где через смех прорывалась суровая правда войны. Одна из них – эпизод с поваром, отказавшим юной солдатке в чае. Уставшая, голодная, она приходит на полевую кухню, надеясь хотя бы на кружку горячего напитка. Но вместо привычного «налейте» – нелепый, но абсолютно реальный ответ:
«Чая нет. Повара в котлах моются. Когда помоются – тогда и чай варить будут».
Она не верит своим ушам, переспрашивает, а в ответ всё то же: не время, не до тебя, иди.
Смех в зале звучал неловко – как защитная реакция. Потому что за этой шуткой – бессилие, усталость и полное отсутствие условий, где солдаты и повара жили не как герои книг, а как люди: в грязи, среди дыма и котлов. Потому что и чай не всегда был.
Были моменты, когда дыхание в зале замирало. Девушка, впервые убившая – и не военный враг, а живой человек. Воспоминание о бараке в Восточной Пруссии, где среди золы лежат обгоревшие кости и звездочки на пилотках. И только одно желание – «Я так больше не могу. Я хочу к маме!».
Спектакль не прятал войну за словами. В одном из самых пронзительных монологов командир кричит девчонке, рвущейся на фронт:
«Ты знаешь, что такое рукопашный бой, а?! А я знаю! Когда штыком в глаза, когда в грудь колят! А когда нет ничего – рука, ментуша, хруст, кровь… Была у нас девчонка одна. Командира ранило, а ей ноги раскромсало. Она кричала: «Застрелите меня, братцы!» Не от боли – от отчаяния…»
Не было в спектакле и привычных пафосных речей. Были жар печей, где день и ночь пекут хлеб под бомбёжкой. Были девчонки, которые запоминали солдат не по погонам, а по приметам – «вот тот, рыжий», «а тот красивый». И была правда. Горькая, но настоящая.
«Сиди, думай теперь. Готовенько по паркету, в свете люстровом вальсе плыть… А не здесь вот, в грязи, щебенке, за дубилой герцой месить…» – звучало со сцены, и никто не шелохнулся. Потому что голос был живой. И память – живая.
Зал плакал, а в конце встал с овациями.
Алёна СОЛОДОВНИКОВА
