История Золотой Орды до сих пор нуждается в глубоком изучении, и по разным причинам этот многовековой период нашей родословной остался незамеченным. Только после обретения суверенитета нашей страной этот пробел удалось восполнить.
Касым-Жомарт ТОКАЕВ, президент республики казахстан
Как относились к бытию казахов, к их мышлению в разных странах несколько веков назад? Эту тему решили проследить в архивах и на просторах интернета доктор юридических наук, профессор кафедры теории государства и права ЕНУ им. Л.Н. Гумилева Ермек Абдрасулов и кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры гражданско-правовых дисциплин Атырауского университета им. Х. Досмухамедова Мурат Губайдуллин. Выводы оказались более чем интересными, и сегодня «ПК» беседует с авторами исследований.
Надежда ШИЛЬМАН
Контакт со степью
– Ермек Баяхметович, Мурат Габидуллаевич, что нового и интересного вы узнали в своих исследованиях?
Е. А. : – Вы знаете, с нашими исследованиями по-другому на кое-какие вещи взглянули. Ну, начнем с того, что традиция в казахском обществе была детерминирована фактором кочевого скотоводства, которое отражалось в его сознании и в духовной культуре. Например, сами казахи время измеряли движением овец или движением солнца, либо отрезком, необходимым для приготовления пищи: «Нужно столько времени, сколько варится мясо в казане», говорили наши предки. И такой пример подтверждает вывод материалистов о том, что не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет сознание.
Но нельзя забывать и об обратном влиянии. Взаимосвязь бытия и сознания в казахском обществе, хозяйственно-бытовых условий и мировоззренческих основ существования кочевников-казахов мы можем наблюдать в процессе исследования традиционного политического, экономического и культурного уклада их жизни.
В разных источниках мы проследили, как несколько веков назад относились к бытию казахов, к их мышлению. И, надо сказать, что не все исследователи были едины во взглядах на образ жизни и опосредствованное им общественное сознание казахов.
К примеру, британский историк Арнольд Тойнби весьма резко подчеркивал в 1970-х прошлого столетия, что «наказание, постигшее кочевников, в сущности того же порядка, что и наказание эскимосов». Историк считал, что ужасные физические условия, которые удалось покорить казахам, сделали их в итоге не хозяевами, а рабами степи. Тойнби отмечал, что кочевники, как и эскимосы, стали вечными узниками климатического и вегетационного годового цикла. Но, наладив контакт со степью, кочевники утратили связь с миром, предполагал историк.
Вечная праздность?
М.Г.: – Аналогичное нелестное мнение о бытии казахов составил государственный деятель Российской империи Алексей Левшин. Он наблюдал в своих статьях, что казах «подходит к южному азиатцу леностию своею». Левшин писал, что большую часть лета от жары казах проводит во сне, а зимой почти не оставляет своей кибитки потому, что снега засыпают все пути. Российский деятель говорил: не зная никаких искусств и ничем почти не занимаясь, кроме скотоводства, казах ни в какое время не видит нужды много трудиться. А еще утверждал, что праздность рождает в киргизе (казахе) беспечность, сластолюбие и болтливость. Она же делает его до чрезмерности любопытным и даже жадным ко всяким новым слухам.
Нежелание трудиться, однообразие и скудность кочевого быта ведут, по мнению Левшина, к склонности казахских кочевников к тщеславию, которое особенно обнаруживается в высшем классе.
– Что-то вы собрали не совсем лестные высказывания о наших предках…
М.Г. : – Ну, это – история! Вы же сами видите: разные исследователи высказывали похожие мнения. А вот русский исследователь жизни казахов начала XIX века Федор Герман отмечал, что вечная праздность, единообразие степей, утомительное для человека, одаренного сильными физическими способностями, требующими движения и деятельности, зависть о возрастающем богатстве соседа и тому подобные причины «пробуждают предприимчивость ордынцев, следствием которой всегда бывает баранта».
Кроме того, Герман говорил, что киргизцы, называя так казахов (оно и понятно – активные годы жизни Германа – 1800-е. Н.Ш.), довольно тонки и хитры в тех случаях, где не могут действовать силой. Федор Иванович писал, что любопытно ему было видеть ордынца в Оренбурге, приехавшего, например, с намерением освободить из-под суда и стражи товарища или родственника своего. Есть в его мнении что-то похожее, что сейчас порой в независимом Казахстане происходит:
«Каких путей и средств не изыскивает сей человек к достижению своей цели! К чиновникам, у которых дела в руках, приходит знакомиться; предъявляя аттестаты свои или чужие, выпрошенные на то время, и хвастая о себе как можно более, расточает потом грубейшую лесть перед тем, до кого имеешь нужду; уверяет, что приехал в главную квартиру без всякой надобности, а только для знакомства с сим чиновником, ибо имя и слава дел его известны везде и внушают каждому удивление и доверенность; по его словам, вся Орда разделяет с ним сии чувства и прислала его в качестве уполномоченного для засвидетельствования оных. Потом слегка и издали начинает выспрашивать о способах, какими может удовлетворить свое желание…». Герман писал, что есть во всем этом поведении власть древних обычаев, сколько она между своевольными и дикими место иметь может.
Е. А.: – К вашему вопросу о высказываниях. Признавая многие нелестные факты об общественном и индивидуальном сознании казахов, которые отражались в их повседневном поведении, отношении друг к другу и к представителям иных племен и народов, мы должны критически относиться к анализу имперских чиновников и исследователей.
Во-первых, источники царского периода свидетельствуют, как нередко колониальные власти подчеркивали свое превосходство над азиатами. Кроме того, социально-экономическая и культурная отсталость тогдашнего казахского общества по сравнению с передовыми европейскими государствами, непонимание языка, обычаев и нравов народа, чванство и высокомерие, присущие многим колониальным чиновникам, не способствовали формированию у отдельных исследователей объективных представлений о казахах. Как и все другие «кочевники», они изображались варварами, лишенными возможностей исторической эволюции.
Во-вторых, есть прямо противоположные взгляды на жизнь и обычаи казахов других исследователей. Таких, как, например, художник и исследователь британо-прусского происхождения Джон Кэстль, внесший огромный вклад в изучение истории и этнографии казахов Младшего жуза в составе Оренбургской экспедиции 1735-1737 годов. Он описывал казахов в своем дневнике так: люди среднего роста, черноволосые, с острым взглядом, отменным здоровьем, выносливые, выдержанные; это гостеприимный, по характеру умный народ: «Последний фунт мяса предложат гостям…, если к ним относиться хорошо, они отвечают тем же».
Вообще, если будет время у читателей – советуем прочесть дневник Кэстля. Это интереснейший материал о производительных силах, флоре и фауне края, кочевом скотоводстве, судопроизводстве. Кэстль в своих иллюстрациях непринужденно рассказывал обо всем этом. Некоторым даже повезло: например Абулхаир хана Кэстль нарисовал с натуры. Примечательно, что сам художник писал впоследствии российскому правительству: «Я прошу милостивого дозволения передать с глубочайшей покорностью не только копии этих рисунков, но и еще пять оригинальных портретов, на которых я изобразил с большим сходством хана Абул Гейера (так называл Абулхаир хана Джон), находящегося в Оренбурге сына хана – Ерали султана, знаменитого военачальника башкир Алдара, дочь Алдара, а также татарского мурзу, который является переводчиком. Эти портреты я прошу милостиво принять от меня для развлечения и удивления: они ведь за неимением кистей написаны только пальцем и рукою».
Чувствуется почерк!
М. Г.: – И французский исследователь Жарри де Манси в своей книге «История древнейших и новых литератур, наук и изящных искусств» тоже дает позитивные сведения о казахах. Он отмечает, что в древности наши предки были образованны: им обязаны изобретением знаменитого цикла 12 животных. Жарри де Манси утверждал, что казахи имели особенный почерк письма, правда, отмечал, что «употребление почерка затерялось после их обращения к исламу, потому им присваивают надписи неизвестными знаками, найденные в Южной Сибири, между Обью и Енисеем. Киргизский (казахский) язык есть одно из весьма чистых турецких наречий».
Представления об общественном и индивидуальном сознании казахов, подчас противоречивые, дают нам возможность определить некоторые качественные стороны сущности и самого состояния традиционного казахского общества.
В научной литературе отмечалось, что для кочевников важнее всего чувство уважения к старшим, предания и заветы предков, ведь это – внутренняя историческая память. Также к этико-этническим ценностям следует отнести волю к свободе (любой казах мог за одну ночь собрать свою юрту и откочевать с семьей в другой аул или в бескрайнюю степь), взаимовыручка (знаменитый казахский обычай «асар», когда весь аул помогал построить дом или собрать новое стадо скота взамен сгоревшего жилища или павшего от джута стада); гостеприимство (обычай, обусловленный ценностью любого странника в безлюдных степях); уважение к старшим (в определенных пределах вполне положительное явление, связывающее поколения).
– Как-то один из политологов в интервью мне сказал, что в нынешнее время нужно отходить от трайбализма, мол, это сильно мешает в обществе. Интересно, находили ли вы мысли на эту тему в своем исследовании?
– Да, в то время формировался трайбализм – разделение казахов по родам, оказание различных привилегий по родовому признаку. В исследуемом нами периоде были замечены основы протекционизма, который в условиях традиционного общества отражался так: попытки оказания противоправной поддержки друзьям и родственникам в различных вопросах.
Е. А.: – Не стоит умалять и замечание Левшина о тщеславии и кичливости казахов, характерными признаками которых являлись выставление напоказ своих реальных или мнимых достоинств в части материального богатства, родственных связей, собственных достижений или достижений близких.
На наш взгляд, в условиях кочевой цивилизации общественное сознание в форме нравственности, ритуалов, обрядов, верований оказывало определяющее влияние на правосознание, которое трудно было отграничить от иных форм общественного сознания в силу специфики форм выражения права в казахском обществе.
Обычаи и реалии оказания родовой помощи, взаимовыручки, защиты единоплеменников, как формы отражения общественного сознания казахов, приводили к снижению ценности государства и непониманию важности государства как социального института и феномена, который требует определенных усилий и жертвенности.
Фраза «принес пользу государству» для многих казахов не имела высокой ценности. Здесь на первом месте стояла помощь своим сородичам и часто за счет государства.
– Интересно! Не кажется ли вам и здесь кое-какое перекликание с днем сегодняшним?
М.Г., Е.А.: – Может быть. Мы нашли сведения о кочевниках и о том, что о них думали исследователи разных стран. А вот выводы делайте сами, уважаемые читатели.
