ОТСТУПАЯ НАЗАД
С чего начинается Родина? С родильного дома разумеется. В небольшом рабочем поселке городского типа, так тогда прозывались с десяток поселков для нефтяников объединения «Эмбанефть», под названием Байшонас, собственно роддома не было, но были опытные, знающие свое дело врачи и медсестры.
Так вот, роды у моей матери Ажар четвертого по счету ребенка, которым оказался автор этих строк, принимала ласковая медсестра Болган. Это уже четверть века спустя, приехав с Кульсары, где работал собственным корреспондентом от газеты «Прикаспийская коммуна», узнал от матери. «Ее мужа Зайлаги Есенова посадили в 1953 году, — рассказывала она, — за невыполнение плана по добыче нефти». Да, суровые, однако, были времена — сажать за недобытые какие-то десятки тонн «черного золота» — на дворе стоял еще сталинский режим.
Мать мы, дети, называли «апа», а бабушку, отцовскую мать Рабигу, «мама». Как и все слова в тюркских языках с ударением на последний слог. Ее еще называли «Қара кемпір» — «Черная старуха»: действительно, это была крупная, донельзя смуглая женщина с огромным саукеле — женским головным убором, сейчас такое увидишь разве что в исторических фильмах или в глухих степных аулах.
По старому обычаю, когда я уже ходил собственными ножками, меня взяла на воспитание Рабига-мама. Впрочем, до самой ее смерти, в 1964 году, мы, дети, и имени ее не знали — «мама» и «мама». Она, добрейшей для меня души человек, таскала по всяким тризнам и свадьбам, а если ходила без меня, то всегда приносила баурсаки и «манпаси» — монпансье, тогда эти леденцы были в ходу на казахских дастарханах.
Завершая прелюдию, отмечу: «кіндік шеше» — повивальную мать Болган Есенову — я нашел в Кульсары в 1977 году летом. Они с мужем радостно меня приняли, расспрашивали о Байшонасе, об общих знакомых.
НЕ ПО ВОЛЕ СВОЕЙ
Сейчас вроде уже можно рассекретить данные о массовых переселениях из Дальнего Востока, Поволжья, Крыма, Украины, Кавказа огромного количества людей, волею вождя народов и карательных отрядов снятых с мест проживания и в считанные дни, а то и сутки, набитых в товарняки и перемещенных за тысячи километров с родных мест. В недрах областных и районных управлений и отделов НКВД — КГБ семь десятилетий лежат тома с именами и фамилиями немцев, болгар, греков, корейцев, крымских татар, калмыков, карачаевцев, чеченцев, ингушей, не по своей воле оказавшихся на казахской земле. В моих руках лишь один листок из книги «Атажұрт», взятый из архива музея «Эмбанефти» (стр. 340), где говорится, что из поселка Ескене в поселок Комсомол 29 августа 1944 года направляются 40 человек — 15 семей. Там же: «11 июля 1944 года в стройцех, коммунальный отдел и механическую мастерскую на работы выделяются 43 человека из числа крымских татар». Это лишь один листок, а таковых сотни!
В Сагиз, Ескене, Комсомол, Кульсары, Доссор, Макат, Байшонас завозят сотни семей и холостяков из числа переселенцев. Полагаю, большинство из них направлялось на общестроительные, то есть сопряженные с большим физическим трудом, «тягловые» работы. Специалистов узкого профиля отбирали, они везде и всегда на особом счету. Поражает логика ежовско-ягоды-бериевских «следаков»: «Уборщица промысла Байшонас Ядвига Будрайтене (произвольное имя — автор) осуждена за связь с английской разведкой». Вдумайтесь только: уборщица — английский агент! И смех, и грех! Такое же было в тот период сплошь и рядом: «Корейский рисовод (овощевод) — японский шпион». Сотни тысяч представителей и пособников империализма и фашизма наводнили страну Советов, и что-то с этим надо было делать. И делали: концлагеря, каторжный труд, в лучшем случае — высылка в такие безводные степи, как наша. В 90-е годы наша газета стала публиковать списки узников ГУЛАГа под рубрикой «Имена из забвения». Не поленитесь, достаньте подшивки и узнаете, с какой легкостью штамповались тогда обвинения и приговоры.
Тысячи томов, книг, отдельных публикаций издано на тему репрессий. Годы как бы подлечили раны, но все же еще долго, наверняка, будут помнить дети и внуки тех, кто в один несчастный день был вышвырнут из отчего дома.
ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ЧУДЕСНЫЕ
Две предыдущие главки должны по плавной подвести к нашей теме «интернациональной дружбы», как это было принято в тогдашней советской политической лексике.
Сразу в первом классе все мы оказались в «лаборатории дружбы народов» — так опять же принято было писать о Казахстане, тогда — Казахской Советской Социалистической Республике, с легкой руки политологов, писавших речи для Л.И. Брежнева. С первого по четвертый классы нас вела Валентина Ивановна Карпенко, муж — нефтяник Сергей Дьяченко. По фамилиям, думаю, можно догадаться, какой национальности они были.
Разумеется, представителей титульной нации — казахов — было больше. Но и русских ребят — достаточно. Володя Точилин — блестящий математик, отличник; Таня Балдуева — тоже отличница. Хорошо учились и закончили среднюю Байшонасскую школу Нина Димитриади — гречанка, Зоя Мозграшвили — грузинка, Вовка Мандев — болгарин, Васька и Колька Вербовы — тоже болгары, отменные футболисты, Надя Багаутдинова — татарка. Какое-то время проучилась с нами красивая девочка Люда Ашла; странная фамилия, неопределенная национальность. Переехал с родителями в Северный Казахстан наш «классник» Аркаша Антен — немец, с ними сестры Нина и Эрна — писаная красавица.
Ни о каких «интернационализме» и «лаборатории дружбы народов» мы, ученики, конечно, духом не ведали. Учились, играли, брали друг у друга книги, влюблялись — обычное школьное дело; по-моему, в те 50-60-ые годы никаких четко выраженных акцентов на наличие в СССР сотен национальностей и народностей вовсе не было. Ни о каких-либо межнациональных рознях никто не слышал. В быту, отрицать глупо, бессмысленно дети друг друга дразнили: «қазақ — где-то в чем-то тормозак»; «немец — перец, колбаса»; «русский — кругозор узкий»; «грек — нехороший человек»; «хохол — не гол как сокол» и так далее. Главное — в рифму.
По законам жизни кого-то из славного тогда 10-го «А» класса нет в живых; другие разъехались по городам и весям; в любом случае, я с годами все более обостряющимися чувствами любви, грусти и печали вспоминаю «школьные годы чудесные»…
Плечом к плечу
Точно не знаю, когда доставили в Байшонас эти этнические группы — в 1941-ом ли немцев Поволжья, в 1944-ом ли греков, болгар, крымских татар, в 1939-ом ли корейцев Дальнего Востока, но они распрекрасным образом у нас в поселке были. Были, жили, работали, общались друг с другом — на рабочем месте, в праздники, по-соседски. Одни были механизаторами-трактористами, другие — водителями, третьи — в сфере услуг. Дай бог памяти вспомнить поименно. Поехали.
Десятником в жилкомотделе был Франц Антен, он переехал из Байшонаса в начале 60-х, про его детей уже говорил. Трактористами — Иоганн Зелих, Эрих Галлер, Виктор Штукерт, Вальтер Реклинг. Водителями — Анатолий Димитриади, Андрей Рей, Роман Пеплер, Михаил Фрик, Александр Беглекчиев. Электриками были Яков Зелих, украинец Вячеслав Гольченко. В нефтяной сфере — Александр Зальцман. Впервые в поселок прилетела «санавиация», когда перелом позвоночника случился у нефтяника Карла Бека. Дельные советы по огородничеству и животноводству давал пенсионер — болгарин Николай Наглов. Экономистом и учительницей были его дочери Мария и Аина. Медсестрами в местной больнице — Катя Зельцман, Лена Пеплер и еще одна немка, звали Инга. Слесарничал Яков Франк. Плотничал Петр Каражов, супруга — Эльза Вагнер. Кино «крутил» механик Гриша Тынчеров; поварами в детском саду были тетя Катя Тен, тетя Катя Тынчерова. На нефтепромысле электриком трудился Николай Вербов, учительницами были Мария Павлиди, Евфросинья Васильевна Хван. Радиомехаником — ее муж Антон Хван. Парикмахером — дедушка Роман Галлер, им же был Даниил Пак. Как видите, трудовая палитра «переселенцев» (впрочем, в обиходе никто их так не называл никогда, и вовсе не потому, что это было «политически неграмотно» и ошибочно) была широкая. И трудились они каждый на своем рабочем месте отлично. И дворы их были всегда в чистоте и в порядке, хотя практически ни один из них не проживал в хоромах, а ютились и стар, и млад, и начальство, и рабочий класс в барачного типа домиках. При этом у тех, кто содержал живность, в хлеву было почище, чем у некоторых разгильдяев наших в квартире, дома. Когда дано было в начале 70-х годов разрешение от властей выехать на места исконного проживания, и все (правда, не совсем все) наши уже бывшие земляки съехали с Байшонаса и с других рабочих поселков, то въехавшие в их квартиры наши братья русские и казахи изрядно подивились: чистота и порядок, даже подвалы-погреба, хлева были, что называется, без пылинки. (Менталитет. Аккуратность, честность, порядочность и другие понятия, обозначающие хороших людей).
В шумных загулах, потасовках, скандалах практически никто из «их» среды не был замечен. Из выпивох «культурного» порядка отметил бы лишь Александра Зальцмана и Якова Зелиха. Первый «подшофе» приходил в клуб в пятнично-субботние вечера поиграть в бильярд. Даже небольшая «встряска» шла этому кудрявому красавцу. Тракторист же Яков Зелих, «поддав», ругался дома с женой. Кстати, болгаркой Марией Панайотовой.
А так, в будние дни этих сограждан только на работе и увидишь.
…Как-то разом снялась масса теперь уже бывших байшонасцев в свои прежние родные края. Слышал мельком, что обосновались в Ставрополье, Краснодарском крае, в Поволжье. Некоторая часть, верная заветам здесь похороненных родителей, живет в Атырау. Недавно узнал, что скончался балагур, весельчак, толстяк Эрих Галлер. Он хорошо знал казахский, мог к месту ввернуть поговорку, шутку-прибаутку. Қазақша білді и Михаил Фрик. Жаль, в атмосфере большого города их дети нивелируют с общей средой, переходят на великий, могучий… А нам, титульной нации, так приятно слышать родной язык из уст других этносов…
Многое еще можно рассказать о совместном дружеском проживании десятка этносов в отдельно взятом рабочем поселке. Будет время, будет страничка в газете — рассказы эти, в более-менее развернутом виде, будут продолжены. А пока… Пока да здравствует дружба народов!
Каирбек ЕРМУХАНОВ
