Вспомнил 1999 год. Только-только была создана партия «Отан» — «Отечество». Вполне хорошее название для любого политического объединения. Но слух резало произношение русскоговорящих дикторов, когда они выговаривали «Атан» на русский манер. Слово «атан» в казахском языке тоже есть и переводится как «верблюд». В принципе, тоже ничего, верблюд у казахов животное почетное – сильное, могучее, способное долго переносить голод и жажду, терпеливое, как и сами казахи. Но загвоздка в том, что в отличие от бура – самец верблюда, производитель, атан, хоть и тоже мужского пола, только не полноценный самец — кастрированный. Так что в русском произношении для меня лично название партии, возглавляемой самим Президентом, звучало насмешкой.
В те же годы особой популярностью в казахстанском обществе пользовался Олжас Сулейменов. Знакомить его с читателями не имеет смысла, достаточно сказать, что он явился главным инициатором закрытия Семипалатинского ядерного полигона, лидером общественного движения «Невада — Семипалатинск». Но для меня он — знаковая фигура, как автор книги «Аз и Я». Если с полигоном вопрос могли бы решить и без его участия, конечно, несколько позже, все к тому шло, исходя из политической ситуации, сложившейся в стране, то написать, а тем более суметь опубликовать «Аз и Я» в условиях 1975 года, по-моему, было подлинным подвигом. Но я отвлекся. Так вот, те же русскоязычные люди обращались к нему – «Алжас». Такое слово в казахском языке тоже есть. Это глагол, неопределенная форма которого звучит как «алжасу» — впасть в старческий маразм, «алжас», соответственно, повелительная форма этого глагола и значит «впади в маразм». Такое обращение к мужчине в расцвете сил, уважаемому в обществе, меня коробило еще больше, чем партия «Атан».
К чему я всё это? Дело в том, что я передвигаюсь по городу на маршрутных автобусах, чаще всего прибегаю к услугам маршрутов №№30А и 4. В первом случае остановки не объявляются, а вот «четверка» решила улучшить свой сервис, и на каждой остановке объявляет не только ее, но и название следующей. Но лучше бы они этого не делали. «Остановка «Ата мура», — объявляет приятный женский голос, — следующая остановка «Сарайшык».
«В чем претензии», — может недоумевать русскоязычный житель города. Отвечу. Во-первых, грубо нарушается Закон о языках. Он требует, что объявления в общественных местах должны звучать на двух языках, причем государственный должен быть первым. В данном случае казахский вариант отсутствовал. Но, может быть, я и на это не обратил бы внимания, если бы не одно «но»…
Что значит слово «мура»на русском, объяснять нашему читателю не нужно. А вот слово «мұра»с казахского переводится как «наследие», в сочетании с «ата» название остановки значит «наследие предков» (так называется микрорайон). Это что, получается, любой русский, живущий в Казахстане, знает, что значит слово «ата», но с«мурой»проблема – «чепуха предков», что ли, получается?
Едем дальше. Теперь вспоминают о Законе. «Келесі аялдама – «Сарайшық аялдамасы», — вещает почему-то уже мужской голос (правда, хорошо поставленный), тут же идет русский вариант: «Следующая остановка – «Сарайшык». Вроде все правильно. Но зачем же в казахском варианте дважды повторять название остановки? Звучит не очень. В исполнении диктора в автобусе казахский вариант звучит так: «Следующая остановка – «остановка Сарайшык». Правда же, без повтора можно вполне обойтись. Гораздо лучше было бы подать как в русском варианте «Келесі аялдама – «Сарайшық».
Миновали «Сарайшық». С динамиков голос: «Келесі аялдама – «Мерей аялдамасы» и тут же на русском: «Следующая остановка – «Мэрэй». Как минимум, 90 процентов атыраучан вполне свободно владеет русским языком, большинство говорит без акцента. Так привлеките казаха, который произносет слово «мерей» без акцента на казахском без режущего слух «э». На остановке «Академия» опять отличились. Если сначала вполне нормально объявили «Дина Нүрпейісова атындағы Академия аялдамасы», то на русском почему-то не сочли произнести имя домбристки – «Остановка «Академия имени Д. Нурпеисовой». Обидно за великую музыкантшу, прославившую атыраускую землю далеко за пределами страны. Неужели трудно было полностью произнести имя, состоящее всего из четырех букв? Ведь это не «қанағаттандырылмағандықтарыңыздан», которое сходу не произнесет почти никто.
Как вы понимаете, садясь в автобус, я не задавался целью исследовать нормы казахского языка, используемого в общественном транспорте Атырау. Это наблюдения всего одного проезда на маршруте №4 на коротком отрезке от микрорайона «Нурсая» до остановки «Мерей». Но я абсолютно уверен, что и на других маршрутах можно обнаружить нарушения и основ государственного языка, и Закона о языках Республики Казахстан. Буду рад, если ошибаюсь, но то, что я услышал в «четверке», мне показалось нарочитым, подчеркнутым издевательством над моим родным языком – Ана тілі. Я не могу объяснить иначе то, что в регионе, где абсолютное большинство говорит на государственном языке, где представители других национальностей в той или иной мере знает казахский, допускаются такие вопиющие нарушения.
Я знаю, что в каждой области страны существуют специальные органы, следящие за соблюдением использования государственного языка. Знаю, что они частенько мониторят этот вопрос в общественных местах, особенно в торговых точках. Так почему бы им не заглянуть в городские маршрутки?
