Любит свою работу и ни на что ее не променяет. Ну и что, что периодически Новый год встречает у телефона; ну и что, что названия улицы иной раз не дождешься от горожанина, и приходится спрашивать опознавательные знаки местности; ну и что, что иногда по телефону грубят. «Это же все от волнения. Родственнику плохо, и человек, связавшийся с неотложкой, очень ждет врача!» – совершенно искренне говорит диспетчер Атырауской областной станции скорой медицинской помощи, обладатель звания «Мейірім» («Милосердие») Антонина Лебедева.
Накануне Дня медика «Прикаспийская коммуна» попросила рассказать диспетчера о тонкостях работы, вызовах, о пациентах и в целом о скорой помощи человеку.
«Алло? Папе стало плохо!»
– Именно дети, когда дают вызов (не все, конечно, но таких немало), очень точно описывают состояние больного. Однажды в мою смену позвонил мальчик лет семи: «Папе резко стало плохо! Он сел на диван, лечь не может, у него сильная одышка, потом покрылся!» И далее начинает описывать точное состояние отца – инфарктное. Мы отправили кардиолога, и позже нам расскажут, что действительно диагноз подтвердился. Пока едут врачи, я подсказала мальчику – что ему надо делать, посоветовала папу не беспокоить до прибытия скорой. Наши приехали вовремя и спасли человека, а ребенок – просто молодец, – начала общение Антонина Николаевна.
Наша героиня 38 с половиной лет на посту диспетчера! В трудовой книжке записана только одна организация – больница скорой медпомощи. Окончив Гурьевское училище с отличием, Тоня идет трудоустраиваться на станцию скорой медицинской помощи. Тогда главврачом был Жигер Карин, который сразу определил: «Тоня, вы будете хорошим диспетчером! Причем, очень хорошим!» «А как же выезды на линию?» – спросила горящая желанием, после училища же, практики охота! – Тоня. Карин пообещал и на вызовы отправлять. Но, как оказалось, как в воду глядел – Антонину Николаевну по прошествии нескольких лет работы будут ждать пациенты именно у телефона.
Мы разговариваем с лучшим диспетчером БСМП в ее выходной. Вообще-то хотела прийти к ней непосредственно на рабочий объект, но моя героиня до такой степени отдается работе, что попросила интервью провести «только не в рабочий день». Конечно, первым делом спрашиваю ее – как сейчас, когда город разросся, с адресами, с их поиском? Трудно?
– Бывают проблемы с новыми микрорайонами, в которых нет еще не только названий улиц, но и толком номеров домов, – делится Антонина Николаевна. – И люди не могут описать свое местонахождение, сообщая приблизительный адрес. Приходится нам задавать наводящие вопросы: есть ли рядом что-то – магазины, кафе.
«А что собралась в 3 часа ночи покупать?»
– В мою смену однажды произошел забавный случай, – вспоминает диспетчер Лебедева. – Мужчина давал вызов и вот адрес не мог назвать: то один номер дома скажет, то другой – мол, ну нет еще у нас номера! Тогда я интересуюсь: что расположено поблизости? Он молчит. Продолжаю допрос – магазин какой есть? Он отвечает утвердительно, я прошу название магазина, но мужчина молчит. Я ему опять: «Как ваш магазин называется?» А он мне вдруг: «А что ты там собралась в 3 часа ночи покупать?!» – смеется Антонина Николаевна. – А вообще Атырау разросся, если сравнивать то время, когда я начинала. Сегодня в городе две улицы имени Абая – в пригородном Балыкши и в самом Атырау, где находится драмтеатр. К тому же есть еще несколько домов, что на площади Абая, по Сатпаева. Люди также иной раз путаются. Имеется в Атырау несколько улиц имени Бекмагамбетова. А Береке? В областном центре и поселок, и улица, и микрорайон Береке, и когда люди вызывают скорую, не всегда уточняют это, что затрудняет поиск. Но на то мы и диспетчеры, чтобы задавать наводящие вопросы, – говорит Антонина Николаевна.
В основном люди, набирающие «103», сильно переживают, что-то забывают сказать. Я бы, наверное, уже взбесилась, честно. Но диспетчеры еще и психологи.
– Жители ведь волнуются, когда дают вызовы, – оправдывает таких атыраучан наша собеседница. – Потому что если кому-то из родственников очень плохо, они переживают за них, не могут объяснить, в основном торопятся, требуют приехать как можно быстрее. И не всегда выслушивают, грубят: мол, не нужны твои советы, быстрее машину присылай! Такое бывает… Ничего! У меня есть выдержка, и потом, это сочувствие к человеку, любому, который дает вызов.
Бригада
– Когда я начинала работать во времена Союза, у нас не наблюдалось особых проблем. Да и вызовов-то было не столько, как сейчас, хватало и транспорта, и бригад. Правда, помню времена, когда приходилось буквально из того, что есть, формировать новые бригады. Очень не хватало машин в 1990-х, а еще медикаментов: ездили мы с почти пустыми ящиками, но все равно работали. Самым тревожным и, наверное, необычным, оказался в моей практике 2003 год, вернее, его финал: 31 декабря поступило 420 вызовов (для сравнения: сейчас в среднем в день – порядка 1000. Но на дворе – 2022-й. Н.Ш.). Звонящие в основном жаловались на высокую температуру. Помимо огромного наплыва звонков-вызовов, еще и жалобы на задержку скорой. К тому же погода, как назло, была дождливо-скользкая, что тоже затрудняло быстрый приезд карет, которых на линии мало – всего семь. И вот в новогоднюю полночь к нам приехал замоблздрава, сам тоже с температурой, и говорит: будем искать машины! Нашли одну в инфекционной больнице, вторую – в облбольнице, в итоге сформировали девять бригад. Отправили на вызовы. Так сидел с нами чиновник, пока работа не наладилась, – говорит собеседница. – Трудновато было и в период пандемии с ковидом: тогда порядка 1 500 вызовов в день поступало, бригады работали в спецкостюмах в самую жару. Очень тяжелое время. Но все равно наши успевали и спасали! Сегодня 25 бригад выходят на линию, и в среднем приходится тысяча и чуть больше звонков.
Диспетчер жалуется, что не всегда скорой уступают дорогу. К сожалению, эта проблема была, есть и, наверное, будет всегда. Но Антонина признается: ей неприятно, когда идет как обыватель по городу и видит, что коллеги спешат с сиреной, а им не уступают дорогу.
– Это огорчает. Мне кажется, сама сирена неотложки за душу берет! – делится Лебедева. – В принципе, сейчас работать намного легче, вызов передаем с пульта сразу на планшет бригадам, но все равно мы контролируем. Раньше же бригады были с радиофицированными машинами, и по рации передавали вызов, бригада должна повторить – точно какой адрес – и только потом мчаться к больному.
– Правда ли, что утром звонят в скорую преимущественно больные с хроническими заболеваниями, а позже – уже с другими различными вызовами? А если вам позвонят мигранты, приезжающие на сезонные работы?
– «Хроники», конечно вызывают «103», причем, порой не только они сами, а их родственники. Они знают диагноз, но все равно вызывают, наши принимают вызов, отправляют бригаду. От вызовов мы не отказываемся. Даже если это иностранцы. У нас такого нет, чтобы иностранец нас вызвал, и бригада не поехала! – даже удивленно отвечает диспетчер Тоня. – Мы обслуживаем всех! Просто есть вызовы разных категорий, и к кому-то скорая должна буквально прилететь. К примеру, вызовы I категории – это аварии, это когда с сердцем плохо, это человек без сознания, это остановка дыхания, судороги и все тяжелые вызовы, которые обслуживаться должны немедленно, и доезд к ним должен быть очень быстрый, – тут Антонина Николаевна немного остановилась. Потом она также эмоционально объяснит, что ее коллеги порой не могут подъехать к экстренному больному: Атырау в некоторых местах сильно застроился, есть такие, кто, не подумав о других, закрыл доступ к проезду служб экстренной помощи. Это еще одна проблема, на которую непременно должны обратить внимание власти города!
– Когда серьезный звонок, человек без сознания, мы в течение минуты стараемся передать вызов, и бригада, которая свободна и поближе к тому или иному району, выезжает. Стараемся держать связь с родными такого больного и говорим что делать, как помочь, пока едет скорая. Плохо, что иногда некоторые говорят: что ты мне там говоришь, быстрее присылай машину. Понятно, у него эмоциональный всплеск – никак ни достучаться. Но, бывает, иногда перезванивают потом, благодарят.
А когда случаются тяжелые вызовы, допустим, утопление или еще что, выходишь со смены уже на отдых, но эти вызовы остаются в памяти, не можешь их долго забыть…
Признание
У Антонины Николаевны есть свой контингент звонящих. Честно! И когда ее порой ставят в другую смену, коллеги рассказывают на следующий день: «Тебя Кали (Жасулан, Виктор, Римма) искал!»
– Одно время нередко звонил пациент, а я его хорошо знаю, немного капризный. Но вот с ним поговоришь, и он порой даже от вызова отказывался. А иной раз вызовет, потом, спустя время, звонит и сообщает: бригада не понравилась. А то и недовольным тоном жалуется – чего, мол, молодых отправили?! Я говорю, чтобы успокоился, таблеточку/капельки выпил, не нервничал в общем. Говорит, ладно, сейчас посмотрю, выпью. Минут через 10 перезванивают: спасибо, мне хорошо! Да, мы выслушиваем таких, разговариваем – это же больной, и не можем от них никак отказываться!
– Читала, как ваши московские коллеги не так давно в интервью посетовали: мол, сейчас дела с оказанием первой помощи среди населения обстоят не очень. Никто не понимает, как выглядят первые признаки инсульта, мало кто соображает, что делать, если током дернуло. Что обычно делают – ну таблетку дадут, куртку расстегнут, подуют, попить поднесут, положат, но что делать – мало кто понимает. А что действительно делать, пока едет скорая? Есть какой-то совет?
– Раньше была санпросветработа: мы ходили по школам, читали лекции детям, показывали, как оказывать первую помощь, как наложить бинт, чем обработать. Такая была общественная нагрузка. Или – приехали на вызов, сделали укол, ждем результатов и человеку объясняем – если у вас в следующий раз будет такая ситуация, надо сделать то и то.
Нужно прилечь, успокоиться. Нужно обязательно выполнять все рекомендации лечащего врача, потому как некоторым, когда станет лучше, не до конца проходят курс лечения, а надо, иначе обострение заболевания!
Да, раньше, во времена санпросветработы, были живые беседы. С другой стороны, сейчас интернет есть, и там все рекомендации. Только, мне кажется, раньше люди были грамотнее что ли. По крайней мере, по пустякам практически не вызывали скорую.
– А какие сегодня звонки по пустякам случаются?
– Допустим, звонят: «Температура! Ой, плохо мне!» Наши приезжают – все в норме. Спрашивают – вы измеряли температуру? Пациент отвечает: «Нет, я рукой потрогал лоб, и показалось, что горячий». То есть люди просто не думают, что кому-то именно в это время помощь нужнее! Прежде чем вызвать скорую, надо хоть температуру измерить – СОВЕТ!
– Антонина Николаевна, выбрали бы другую профессию, если б такая возможность представилась?
– Нет! Медик – это ведь благородная профессия – помогать человеку, когда ему плохо и он ждет! За всю мою деятельность в этой организации меня переводили на линию, ставили старшим фельдшером, потом вновь диспетчером, и везде я старалась работать так, чтобы не было ни претензий, ни замечаний. А вот дети мои – сын и дочь – не захотели идти по моим стопам (у Антонины Николаевны еще и сестра была медицинской сестрой). Дочь так и сказала: не хочу, чтоб мои дети ни днем, ни ночью маму не видели, – смеется.
Нет, я бы не выбрала другую профессию, если бы была такая возможность. Да, работа всегда напряженная. Но это – наша общая работа. Обидно, что ругают скорую – мол, долго едут, а когда бригада приезжает, допрашивают: где вы ездили и где были? Да нигде они не были, они ищут ваш адрес, особенно если это новые дома и микрорайоны!
Я не хвалюсь, не лукавлю: это ведь большая ответственность быть диспетчером, и надо стараться работу выполнять как положено. Такое мое напутствие молодежи! Уверена: каждый должен работать с полной отдачей, тогда и люди будут довольны твоей работой, а самое главное – ты сам будешь доволен. Это, думаю, можно к любой профессии применить.
Вы знаете, когда больного спасаешь, не только благодарность от людей получаешь, а у самой на душе приятно, что ты сделала такую работу, спасла человека! Это чувство… его… его не передать, – заключает эмоционально Антонина Николаевна.
Надежда ШИЛЬМАН
