Сегодня, когда наша «Прикаспийка» готовится отмечать юбилей, хочется вспомнить и рассказать о каждом из коммунаров. Считаю за большую честь, что судьба свела меня со многими талантливыми, а главное — порядочными людьми. Мне дороги все, с кем повезло идти рядом по жизни и работе. Очень благодарна им за то, чему я научилась у них, старалась брать только лучшее. И образ каждого из этих прекрасных людей бережно храню в своей душе. Мирра Анатольевна Богословская занимает особое место в этом ряду.
Это была поистине удивительная женщина — яркая, звонкая, неувядаемая. Когда в 1975 году я приехала в Гурьев, она уже была в предпенсионном возрасте, но надо было видеть, как лихо отплясывала она «цыганочку» на собственных проводах на пенсию. Так и хотелось крикнуть тогда, что все врут календари: ну, какая же это пенсионерка?! Красавица с горящими глазами, с плавными движениями, гордой осанкой. Да она и сама не хотела мириться с пребыванием на пенсии. По приглашению редактора она снова выходила на работу. И работала с полной отдачей, но… Сердце ее, умевшее взять себе боль другого человека и не одного, а многих, — давало сбои.
Не хотела она сдаваться болезни. Так сложилась ее жизнь, что ей пришлось рано стать самостоятельной — и шести не было, когда умерла мама. Многодетная семья Альбертов переехала из Астрахани в Гурьев. Отцу было не до особого внимания, надо было кормить семью. И Мирра привыкла свои проблемы решать сама, не ныть, не жаловаться.
Мирра окончила Коммунистический Институт журналистики (кстати, одна из очень немногих, его вскоре закрыли, а журналистов стали готовить на факультете журналистики КазГУ). Вот уж кто действительно подходил нашей профессии, ей не присуще было равнодушие, до всего было дело, старалась помочь всем и во всем, чем только могла. И с годами оставалась во всем по-юношески максималистской, честной, открытой. Очень высок был ее авторитет среди читателей. Например, однажды наблюдала такой случай. Я только-только приехала в Гурьев, стояла в очереди, уж не помню за чем, в популярном тогда магазине «Чайка». И вдруг услышала, как стоящие рядом со мной в очереди люди с каким-то даже придыханием произносили: «Видите, видите, это журналистка Богословская пришла. Эта сейчас разберется, что к чему…» Мирра Анатольевна тогда забежала в магазин, по-моему, за хлебом, но, естественно, пройти мимо не могла, сразу же включилась в проблему. И как же приятно мне было и столь уважительное мнение о нашей профессии, и о Мирре Анатольевне, в частности. Я, конечно, не подошла, неудобно было навязываться, мы еще толком и не познакомились тогда.
Вообще, к глубочайшему моему сожалению, вместе с ней поработала совсем мало, но успела не раз убедиться в ее высоком мастерстве, таланте. Кстати, именно от нее я услышала первую похвалу на летучке в свой адрес. Она вообще демонстрировала ко мне расположение: много интересного рассказывала о регионе, о газете; как бы вводила меня в коллектив, хотя я не к ней в отдел пришла, работала в промышленном. И ей могло бы быть все равно, как я приживусь, но равнодушие, повторюсь, ей вообще не было присуще.
И я тянулась к ней. Не случайно же наш редакционный острослов Иван Евтушенко подкалывал: «Богословская, Монастырская, развели здесь синод». А Зоя Николаевна Свидина ответила ему: «Это Мирра себе смену готовит». Мне эти слова врезались в память. И я часто думаю, если я действительно сумела хоть в чем-то повторить Мирру Анатольевну – то это самое большое счастье для меня. (К слову, в нашей редакции заботливое и внимательное отношение к новичкам всегда было нормой: все мэтры щедро делились опытом, очень продуманно и тщательно правили и объясняли, почему и как следует делать в будущем).
Есть и еще одна вещь, за которую я вечно буду признательна Мирре Анатольевне. Она сама предложила дать мне рекомендацию для поступления в члены КПСС. Но вскорости заболела, и я решила не тревожить ее, а обратилась к другим коллегам (нужны были, как минимум, две). Узнав об этом, она позвонила мне и с присущей ей резкостью спросила, почему вдруг я отказалась от ее рекомендации. Пришлось объясняться, извиняться. И приехав в больницу, я получила заранее написанную ею рекомендацию.
Очень она нравилась мне своей прямотой, открытостью. Она в полной мере обладала смелостью как в гражданском, так и в личном плане, не юлила, говорила все в лицо и иногда довольно резко. Ее доброта была не елейной, а самой настоящей – прямой и требовательной, чем ближе ей человек по духу, тем больший спрос с него был. И рядом с собой она могла представить только такого же, как она, честного, порядочного, доброго человека, такого, как Петр Богословский. Лейтенант Богословский воевал на Финской, потом всю блокаду оборонял город Ленинград. Он был связистом, поэтому часто приходилось тянуть связь и через болота, сидеть там сутками, координируя артиллерийский огонь, был дважды тяжело ранен – все это сильно подорвало здоровье. Дальше мотался по госпиталям и, так до конца не вылечившись, был комиссован и в 1946 году вернулся домой — на радость матери. Даже начал работать в горкоме комсомола, там они и встретились с Миррой — она комсомольскими делами заправляла в редакции. Не слушая никаких уговоров, советов не выходить за Петра, такого больного, вышла и согрела его последние годы (вернее, даже месяцы жизни) своей любовью. Они поженились в октябре 1946 года, а в феврале 1947 болезнь все-таки сломила его. И дочь Лиза, родившаяся в августе 1947-го, так и не узнала своего отца. Очень близка с мамой была всегда, пошла по ее стопам, стала видной журналисткой, начинала у нас, в «Прикаспийке», под руководством Зои Николаевны Свидиной подготовила много интересных материалов, сейчас живет в Санкт-Петербурге.
«…вспоминаю с нежностью»
— Я в 1964 году, — вспоминает Лиза, вернее, Елизавета Петровна, — начала работать в «Прикаспийке» техсекретарем — зарабатывала трудовой стаж для поступления в вуз, хотя и не знала еще толком, куда буду поступать. Моя задача была составлять разметки для начисления гонорара, и ни одной разметки я не могла сделать без ошибок — все они возвращались из бухгалтерии. Наш замечательный редактор Иван Петрович Свербихин терпел меня, наверное, только из уважения к маме: «Ну, секретарь, за что ты мне досталась, что мне с тобой делать! Арифметике, что ли, учить?» Но я выполняла любое поручение и меня нагружали другими обязанностями — курьера, подчитчиком была (не знаю, есть ли теперь такая должность). Мне было в газете страшно интересно. Позже меня взяли в отдел культуры, где Зоя Николаевна Свидина прививала мне первые навыки профессии, ее уроки я помню и поныне. Во всяком случае, в университет я поступала с пухлой папкой публикаций — бесхитростных, но вполне читаемых. И потом долго работала в газете «Ленинградская правда», но «Прикаспийскую коммуну» всегда вспоминаю с нежностью.
Не поступаясь принципами…
…жил и трудился Нуруахит Бижанович Бекмамбетов – один из крупнейших организаторов атырауской энергосистемы. Это был яркий представитель технической интеллигенции, удивительно порядочный и добрый человек. Вторая любовь Мирры Анатольевны. Она отдалась этому чувству, несмотря на пересуды, на партийные выговоры за то, что ее избранник оставил семью. И жили они с Нуруахитом Бекмамбетовым на редкость счастливо. От такой большой и красивой любви родился талантливый и неординарный человек — Тимур Бекмамбетов, которого теперь знает весь мир как известного режиссера и продюсера. Нуруахит Бижанович очень рано ушел из жизни. Мало было отведено и Мирре Анатольевне. Она умерла в ноябре 1982 года.
Гены Мирры Анатольевны победили не только в детях, но и во внучках. У нее их две: Лизина дочка Аня — Анна Викторова — известный в России режиссер и художник театра кукол, лауреат Российской национальной театральной премии «Золотая маска», создатель и бессменный худрук петербургского театра «Кукольный формат». Кстати, к ней не так давно примкнула и Лиза. Дочь Тимура — Жанна Бекмамбетова — недавно окончила ВГИК и стала художником-мультипликатором, работает в кино. Так что действительно Мирра Анатольевна повторяется в своих наследницах. Они тоже люди творческие. Как здорово, что такие прекрасные плоды родила Любовь нашей дорогой коллеги.
Любовь МОНАСТЫРСКАЯ
