Нашего дедушку Варочкина Сергея Александровича невозможно было даже 9 Мая заставить надеть все заслуженные награды, он ограничивался лишь строгой орденской планкой. Это был человек уникальной доброты, скромности, честности, порядочности, преданности, жизнелюбия. Свою любовь он дарил не только нам — своим детям, внукам, правнучкам, но и всем, кто встречался на его жизненном пути. Поэтому про него так и говорили: «Такие люди рождаются один на миллион».
Дедушка родился 27 ноября 1924 года в городе Гурьеве. Закончил 7 классов в школе им. Куйбышева. Рано познал дорогую цену хлеба, наверное, поэтому он его так любил и ценил. Детство было трудным, отец умер рано, мама осталась одна с тремя сыновьями, и чтобы как-то выжить, работать пришлось всем. Сначала вместе с матерью, которая работала прачкой, в зимние морозные дни ходил на Урал, чтобы в проруби полоскать белье, потом на механическом заводе табельщиком, здесь же окончил курсы токарей, после чего настали изнурительные 12-часовые трудовые будни на судостроительном заводе. В это время уже началась война…
На фронт!
К тому времени в городе обосновалось Гурьевское пехотное училище, куда совсем мальчишкой наш дедушка попал во второй набор курсантов. Нам он частенько рассказывал о железной дисциплине в училище, о тактических занятиях, о том, как в 20-градусный мороз совершали многокилометровые марш-броски. «Уставали так, — рассказывал он, — что засыпали на ходу, а после отбоя, проспав порой 20 минут, нас вновь поднимали на тактические занятия. «Ура!» — кричали мы, когда нам принесли повестки на фронт. Тогда мы ещё не понимали, что военное училище — это была репетиция перед настоящим испытанием — войной. Старший брат нашего дедушки Василий после учебы, длившейся всего 2 месяца в том же пехотном училище, ушел на войну, а уже через 3 месяца мать получила на него похоронку.
В апреле 1943-го, окончив училище, младший лейтенант Варочкин с сокурсниками был отправлен на фронт. Как он нам рассказывал, «на первой же остановке мы с ребятами-курсантами решили погонять мяч на поле, пока поезд стоит, и тут, недалеко от состава с грохотом взметнулась земля, внезапно началась бомбежка. Тогда только мы осознали, что такое война и куда мы едем. Быстро взрослеешь, когда на твоих глазах погибают друзья — совсем еще мальчишки», — рассказывал он, потихоньку утирая слезы.
377-я стрелковая дивизия, куда он был распределен, располагалась в Саратовской области в районе станции Зверево. Молодому командиру доверили взвод, где были такие же необстрелянные солдаты разных национальностей. Это место запомнилось ему тем, что здесь он впервые увидел в деле знаменитые катюши, увидел, какой сокрушительный урон они наносят ненавистному врагу!
Вновь в атаку
Дивизию перебросили юго-восточнее города Луганска, здесь готовился прорыв немецкой обороны. Дедушка вспоминал: «С 16 на 17 июля 1943 года воздух взорвался залпами катюш и артиллерийской канонадой. Над вражескими позициями вдоль окопов летали наши истребители. Наш взвод ворвался во вражеские окопы. Заняли оборону. Поступает новый приказ: как стемнеет, взять высоту, где укрепились немцы. По-пластунски подбираемся к вражескому доту. В это время связной крикнул, что надо отступать, так как фашисты, пользуясь темнотой, окружили высоту. Пришлось возвращаться. На следующий день опять канонада. Наши и вражеские самолеты вели ожесточенные бои в небе. Связной сообщает, что скоро опять наступление… Я натянул ближе каску и приподнялся, чтобы оглядеться вокруг. Вдруг удар. Тьма. Мне казалось, что я лечу куда-то вниз. Только когда почувствовал что-то мокрое и теплое на лице, понял, что ранен». Его отправили в госпиталь. Осколочное ранение в височную часть, которое он получил, было тяжелым, пришлось снова учиться двигать челюстью, говорить. С большим уважением дедушка всегда нам рассказывал о врачах, дежуривших день и ночь в госпиталях. «Сколько им, бедным, пришлось выслушивать, когда они нас поднимали и выхаживали, а всю боль, злость и горечь раненые выплескивали на них. А врачи, принимая это как должное, терпеливо совершали свои подвиги — ставили на ноги, казалось, уже безнадежных солдат».
После выписки лейтенанта Варочкина направляют в Запорожскую область в 33-ю гвардейскую дивизию. Наступление продолжается. Впереди — город Мелитополь. Прорвали оборону противника. Вокруг — поля. Вдруг впереди три фашистских танка. Укрыться негде и отступать поздно. Надо было принимать бой. Пытались переместиться к старым разрушенным окопам, как вдруг что-то раскаленное пронеслось рядом, сотрясая мозг жутким звоном. Больше не было никаких звуков, кроме давящего звона в голове. Последнее, что он увидел, приближающиеся силуэты фашистских автоматчиков.
Мама, я живой!
Очнулся уже в фашистском концлагере в Австрии. Мучили голод, ранение, а самое главное — бессилие. Когда наш дедушка уходил на войну, он весил 66 кг, а после плена — 38. Он рассказывал, что перешагнуть лестницу было для него непреодолимым препятствием, а чтобы остаться в живых, надо было как-то работать. Когда мы спрашивали у него, как же это можно было вынести, что давало силы, он говорил: «Мысли о матери, о том, что ей, наверное, пришла вторая похоронка. Как она это переживет, как выдержит, как останется одна с братишкой на руках». К тому времени наступавшие части советских войск освободили всех пленных, и после множества проверок ему восстановили звание и отправили служить в Верхний Волочек в запасной полк, где лейтенант Варочкин и встретил такую долгожданную Победу.
Только в январе 1946 года он попал в родной город. «Как же билось сердце, когда я подъезжал к родному вокзалу, когда шел по родному Советскому переулку, даже снег мне казался таким мягким и родным». Сказать, что радости матери Любови, получившей похоронку на сына, не было предела, не сказать ничего. Слишком горьким был вкус Победы для матери, потерявшей своих сыновей. Слишком сладким было то мгновение, когда он вошел домой. Ведь в ней жила надежда, что Сергей вернется: летом она получила письмо от фронтового товарища Сережи, где он выражал надежду, что Сергей жив и скоро вернется. И он вернулся, буквально с того света.
Радость созидания
В феврале 1946 года он устраивается слесарем ЦЗЛ на ГНПЗ. В 1952 году женится. Вместе, встречая радости и невзгоды, они прожили с нашей бабушкой почти 50 лет. В 1964 году поступает в вечерний техникум, который заканчивает на «отлично». А в 1965 году его назначают мастером по ремонту оборудования на ТЭЦ, где наш дедушка проработал до 1993 года — выхода на пенсию. С первых лет работы на заводе он вел курсы молодого бойца, был председателем цехового общества ДОСААФ, а еще он был преданным коммунистом и 25 лет занимал должность секретаря партийной организации ТЭЦ. Так и осталась у него в трудовой книжке одна-единственная запись. До последнего дня жизни он помнил поименно всех своих по цеху.
Для нашей семьи наш дедушка был всем — опорой, другом, советчиком, наставником. Он никогда ни на кого не повышал голос, всегда со всеми разговаривал на равных, ему можно было рассказать все, зная, что не накричит, не осудит, а выслушает, поймет и поможет. Было в нем что-то такое, что рядом с ним всегда было уютно, надежно и спокойно. Так сложилось, что именно дедушка с бабушкой заменили нам с братом родителей, и все наши самые лучшие яркие воспоминания детства связаны именно с ним — дедушка учил нас читать, писать, плавать, кататься на коньках, на велосипеде, он ходил на все наши родительские собрания, делал с нами уроки, брал на все демонстрации и даже на рыбалку зимой! Больше нас радовался, если у нас что-то получалось, и огорчался — если нет. А когда мы выросли и сами стали родителями, всю свою нежность, любовь, ласку он отдавал уже нашим детям. Он обожал правнучек, а они его. В свои 85 он гулял с ними, читал им книжки, развлекал их, терпел их шалости. Если мы ругали их, они запрыгивали к нему, усаживались на колени, крепко обнимали, зная, что деда не даст их в обиду.
Дедушка не дожил до 65-ой мирной весны чуть больше месяца. Но даже сейчас, несмотря на то, что его нет, День Победы остается главным и значимым праздником для нашей семьи. Мы также собираемся и вспоминаем, как он тщательно готовился к параду, как мы его уговаривали: «Деда, ну надень свои медали», а он, как всегда, мягко, ласково улыбаясь, отвечал: «Так я и надел».
Мария ВАРОЧКИНА
