Достояние республики

ОН СЛАВЫ НЕ ИСКАЛ -ОНА ЕГО НАШЛА

Гавриил Петрович Шамин родился 8 апреля 1923 года в селе Гребенщиково Индерского (бывшего Испульского) района в семье крестьянина. В 1939 году переехал на постоянное место жительства в Индер, где и начал работать в столярном цехе рудника. 14 августа 1941 года добровольно ушел на фронт. В годы войны Шамин стал полным кавалером ордена Славы всех трех степеней, был также награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны, многочисленными медалями, среди которых была и «За отвагу». Дошел до Праги. Был удостоен чести участвовать в параде Победы 24 июня 1945 года.

22 октября 1945-го был демобилизован по состоянию здоровья. Вернулся в родные края. Сразу включился в трудовые будни. Работал на Индерском боратовом руднике шофером, автомехаником. В 1955-м году был избран председателем профсоюзного комитета рудника. В 1969 году переезжает в областной центр, где работал в БРНУ, тресте ГНХС, более 20 лет проработал в военизированной части по предупреждению возникновения и ликвидации открытых газовых и нефтяных фонтанов в производственно-геологическом объединении «Казнефтегеология», в Прикаспийском военизированном отряде.

Созидательный труд Гавриила Петровича длиною в 58 лет отмечен медалью «50 лет КазССР», двумя Почетными грамотами Верховного Совета КазССР. После назначения персональной пенсии республиканского значения еще десять лет продолжал работать. Ему было присвоено звание Почетный гражданин города.

Каждый, кто проходит по недлинной, но очень уютной и зеленой улице Шамина, невольно задается вопросом: кем был этот человек, в честь которого переименована бывшая Стадионная. И почему именно эта улица? А потому, что именно здесь, в доме номер 1, и жил Гавриил Петрович тринадцать последних лет своей жизни. Об этом говорит и мемориальная доска, установленная на доме.

Таким образом, мы оказались соседями. И мне посчастливилось узнать Гавриила Петровича с другой стороны, уже как бы неофициальной. Раньше видела его на демонстрациях, парадах, где он даже среди орденоносных ветеранов привлекал внимание своей статью, открытой улыбкой. Присутствовала на проводимых в коллективах, школах уроках мужества, которые при его участии проходили как-то особенно проникновенно, он умел рассказывать так ярко, так метко подбирая слова, что слушали его, затаив дыхание, и очень явственно ощущалось единение поколений, все сказанное им проникало глубоко в ум и души слушателей. Он был прирожденным лектором, человеком, умеющим уловить суть предмета и донести её до других. Ему бы образования побольше, тогда перед ним открылись бы еще большие перспективы. Но ворвалась со своими суровыми поправками в его судьбу, как и в судьбу всего того поколения, война. Нет страшнее её, нет жесточе. Многих унесла грозовая метель. Кого-то она сломила морально, но большинство закалила, укрепила в вере и патриотизме, а кого-то, как и моего героя, возвысила, привела к славе, хотя тот страшный бой, кровавый, шел не ради славы, а ради жизни на земле.

Живя в одном доме с ним, встречая Гавриила Петровича уже в другой, как бы домашней обстановке, я испытывала двойственное чувство. Такой герой, а на вид вроде бы совсем обычный человек. И хотелось не ограничиваться простым «Здравствуйте» и сама себя останавливала – кто я и кто он? С какой стати я буду фамильярничать. Часто встречала его вместе с супругой Татьяной Михайловной — настоящей красавицей. В то время она была завучем химучилища, по отзывам руководства и коллег, не только прекрасный педагог, но и замечательный человек. Как было приятно видеть их после стольких лет совместной жизни (поженились они в 49-м) с просветленными, обращенными друг к другу лицами. А как трогало его заботливое к ней отношение — никогда не давал ей нести тяжелую сумку. Ковры всегда выбивал с внуками сам. Дочь Наталья рассказывает: «Даже когда жили в неблагоустроенной квартире, никогда не позволял маме носить воду или дрова. И таз с постиранным бельем выносил развешивать сам». И к девочкам своим — Наталье и Марине — относился, как к принцессам. Как и положено настоящему мужчине, мужу, отцу.

Возвращаясь с работы, почти всегда видела его на берегу Урала то с удочкой, а то и сидящего просто так, глядя на шепчущиеся волны. Но он редко бывал один. Вечерами здесь, у лестницы, ведущей к реке, собирались обычно его курдасы, многие тогда еще живые участники войны, и далеко вокруг разносился отзвук их разговоров, воспоминаний о друзьях-товарищах. И дружный смех. И почти всегда этот смех рождался шутками-прибаутками Гавриила Петровича. Любил он поддеть несколько зарвавшегося фронтовика, в изложении которого факты выглядели как-то так, что уж очень большим героем рисовался рассказчик. И тогда Шамин рассказывал об этом несколько иначе, не жалея красок для «героя». Уже достаточно пожилой и, как потом выяснилось, тяжело больной, он оставался острословом, причем по-казахски говорил совершенно свободно — и пословицами сыпал, язвительно подковыривая собеседников, что те своего языка не знают в должной мере. Да, шутки его порой были резковаты. Но в глубоких, с характерным прищуром, с затаенной хитринкой в глазах всегда таилась доброта.

Он был человеком очень большой души. И яркое подтверждение тому — факт, что вокруг него всегда толпились ребятишки. Это самая надежная лакмусовая бумажка проверки человека: именно в отношении с детьми и вырисовывается вся суть человека. Рыбаки обычно отгоняют ребят: мол, они шумят, пугают рыбу, отвлекают просьбами помочь закинуть удочку. А Гавриил Петрович охотно консультировал не только своих внуков — Вадика и Дениса, но и всех желающих, помогал сделать все правильно. И потом сам ветеран-рыбак и его стажеры, казалось, одинаково радовались щедрому улову. Он строго сортировал их добычу и заставлял мелкую рыбешку вернуть в реку. «Пусть нагуляются еще в волнах, подрастут». Очень он любил природу. И все живое. Потому никогда не понимал такого увлечения, как охота. Как убить живое существо? И это говорит человек, прошедший войну… Но когда он слышал этот вопрос, отвечал односложно: «Это другое совсем. Там ты не слабого, беззащитного убиваешь, а врага, вооруженного до зубов. Там, если не ты его, то он тебя одолеет».

Был в этом человеке стержень, который помогал ему все преодолеть, выдержать, как любил говаривать его отец Петр Акиндинович, сдюжить. Вообще, у породы Шаминых крепкие корни, их питала родная земля. У крестьянина Акиндина было четверо сыновей. И все они рано познали труд. И, хорошо понимая, что только трудом и можно чего-то достичь, так и строили свою жизненную программу. Были они настоящими патриотами. Кстати, сын одного из них – Луки — Дмитрий Лукич Шамин работал в «Прикаспийской коммуне». И когда грянула война, ушел на фронт, где и пал смертью храбрых. Его имя выбито на памятной доске, хранящейся у нас. Совсем недавно отмечал своё восьмидесятилетие другой двоюродный брат Гавриила Петровича — Михаил Маркович Шамин — заслуженный ветеран нефтеперерабатывающего завода, где работать начал с монтажных работ. Он и киповцем был, и станочником. Но больше всего шоферил. Михаил Маркович и сегодня любому из водителей фору даст. Надо видеть в каком состоянии его иномарка, подаренная сыновьями, словно только с конвейера. Он, прежде чем на неё сесть, всю разобрал и проверил. А свой дачный участок содержит в образцово-показательном состоянии, да еще всех соседей инструктирует и помогает определиться, что и как лучше сажать и выращивать. А если видит, что не ладится дело у соседа, то вместе с верной подругой своей Марией Николаевной сами и посадят, и пожурят, но как-то необидно, а с прибаутками-шутками, что землица, мол, любит, чтоб ей кланялись, тогда и она сторицей отплатит. Он – настоящий труженик. И гордится тем, что его брат, который для него кумир, которого он любовно звал Ганей, стал таким героем. И своим отцом, который отдал жизнь, спасая народное добро: когда загорелось здание, он бросился его тушить. И отец Гавриилы Петровича — Петр Акиндинович — настоящий герой. Он был георгиевским кавалером, но никогда об этом не говорил, потому что тогда заслуги «царского времени» не приветствовались. Как будто храбрость человека измеряется каким-то строем. И только, когда провожал сына на фронт, дал ему такой наказ: «Сынок, фамилию нашу не подведи. Служи честно, «на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся – и Родина тебя не забудет. Говорю это тебе, как георгиевский кавалер».

Михаил Маркович рассказывает, что все в семье у них любили землю, были настоящими тружениками, но при этом и повеселиться умели, и острое словцо всегда наготове. Никогда не ныли, не предавались печали. Хотя жизнь к ним была далеко не ласкова. Даже и Михаил Маркович помнит голод, хотя он попозже, в 30-м, родился. А Гаврил лиха хлебнул сполна. Тем более, что у него совсем маленького умерла мама. И он рано стал самостоятельным. Когда появилась в доме мачеха (хотя это слово вряд ли уместно по отношению к добрейшей и заботливой Елизавете Евментьевне), он не встал в позу, не ревновал отца к родившимся ребятам, а, напротив, во всем ей помогал. И, понимая, что Петру Акиндиновичу – секретарю сельсовета, а когда объединились гребенщиковцы в колхоз имени Красина, бригадиру землепашцев – одному трудно прокормить столько ртов, с 11 лет начал трудиться. Подпаском был, погонщиком волов во время пахоты — никакой работы не чурался. После семья переехала в пос. Индерборский. Отец здесь заведовал производством в местной артели, изготавливавшей остовы юрт, кошмы, валенки, различную хозяйственную утварь. Тут и Гаврил пристрастился к работе с деревом, потянуло его к этому дивному запаху свежей стружки, к разнообразной интересной текстуре, подобрав правильно которую можно очень красивую вещь сделать. И стал знатным столяром. Интересно, что в нем сочетались, казалось бы, несочетаемые качества – озорство и терпеливость, усердие. Открытость и в то же время нежелание озадачивать людей своими проблемами. Душа компании и в то же время очень застенчивый: два года встречался он со своей Танюшей, пока решился сделать ей предложение.

Да, этот весельчак, балагур, первый парень, которого никто ни в Гребенщиково, ни в Индерборском не мог перепеть и переплясать, был серьезным и очень ответственным человеком. И когда прокричали в 41-м черные репродукторы одну на всех страшную беду, не стал ждать, когда его призовет страна. Он отправился в военкомат и потребовал отправить его сражаться с врагом, посягнувшим на свободу и независимость его народа, на жизнь его близких. Но первая попытка оказалась неудачной.

В архивных документах нашла интересную выписку из книги «Сквозь огонь». «Когда заголосили по уходящим мужикам бабы, и молодняк тоже засобирался. Лошадей ребятам не дали, и они пешком отправились к районному центру. Отмахали тридцать километров вдоль реки без привала. Светлочубый командир с двумя кубиками в петлицах, строго оглядев всех пятерых усталыми глазами, Гавриле сказал: «Ростом не вышел, парень, подрасти малость, — и усмехнулся невеселой улыбкой, — пока до передовой дотопаешь, пятки прикладом отобьешь». Глаза Гаврилы заполнились злой слезой. И толком не успел попрощаться с друзьями. А потом всю жизнь сожалел, ибо с Евгением Белкиным, Георгием Куриным, Александром Пановым ему более не довелось свидеться: они пали в той смертельной схватке. А Саша Агеев вернулся с фронта весь израненный».

Потерпел неудачу, но не отказался Гаврила от своей мечты. И через месяц снова засобирался в дорогу. «Теперь скоро не жди, батя, — сказал он отцу, — до самого главного начальства дойду, а добьюсь отправки на фронт».

Добился-таки своего Гаврила, зачислили его в воинскую часть. Но сразу на передовую новобранцы не попали. Направили их в учебку в городе Бузулук. За полгода из необстрелянных парней здесь воспитали младших командиров. Гаврилу зачислили в спецгруппу по подготовке разведчиков. Ох, и поползали они по оренбургской землице по-пластунски. И занятия длились по 10-12 часов. Но зато, когда подходила учеба к концу, каждый из бойцов группы мастерски владел не только всеми видами отечественного, но и немецкого стрелкового оружия, знал приёмы самообороны, имел в запасе сотню–другую немецких слов, умел замаскироваться так, что незаметно приближался к «противнику» на 10-20 метров.

В феврале сорок второго Шамин оказался на Волховском фронте. Запомнились ему высадка из теплушки на рассвете, рытье окопов да перестрелки с противником. И еще ночные переброски части с одного участка на другой, короткие, но ожесточенные схватки с немецкими автоматчиками в лесных чащобах. Не знал тогда молодой солдат, сколь важен был тяжелый ратный труд его товарищей для блокированного фашистами Ленинграда.

Но главное крещение огнем получил Гаврила Шамин на Сталинградской земле, когда был отправлен на Донской фронт, в 293-ю дивизию. Вот как сдержанно рассказывает он сам об этом:

«До станции Филоново наша дивизия ехала эшелонами, дальше путь был разрушен, и до станции Клетской добирались пешком. Шли только ночью, чтобы укрыться от авиации противника. 6 ноября заняли боевые позиции и под сильным проливным дождем находились в обороне до 18 ноября. В ночь на 19 ноября началась мощная артиллерийская подготовка, во время которой стоял сплошной гул и дым, а в 8.00 мы пошли в контрнаступление. Нам с большим трудом удалось прорвать сильно укрепленные позиции противника, и поскольку этот прорыв был очень важен в стратегическом плане, нашей дивизии было присвоено звание «Гвардейская».

А потом было много прорывов и подвигов. Невозможно описать все события того красивого пути мужества и стойкости. Только некоторые моменты фронтовой биографии Шамина упомянем.

Командование готовило наступление, и для уточнения обстановки в стане противника требовался «язык». Группа Шамина, а в ней тогда было уже двенадцать расторопных ребят, несколько дней вела наблюдение и улучила момент, когда семеро немецких солдат, рывших траншею для мощной огневой точки, оказались без боевого охранения. Так что в часть привели сразу семь «языков». И не успели еще сдать их, как на лесную поляну выкатилась бронемашина. Из неё молодцевато выпрыгнул высокий генерал в комбинезоне и солдатских сапогах. Спросил их: «Потерь нет?», услышав утвердительный ответ, сказал: «Так и надо воевать, сержант!» И крепко пожал руку ему и каждому из бойцов. Так Гаврила Шамин получил личную благодарность от маршала Рокоссовского.

Другой штрих. Надо было опередить наступающие части противника и занять позицию на правобережье Дона. Группа разведчиков и около роты солдат сумели скрытно форсировать реку и оказаться на правом берегу. Они удерживали плацдарм, пока не переправились основные части. Хотя это было очень нелегко: то дожди лили, а обсушиться негде, потом ударили морозы, река замерзла, интендантские склады остались на левом берегу, ничего переправить нельзя, так как лед был совсем тонкий, так что довольствовались скудным пайком, да и с боеприпасами напряг. И все-таки удержали. Только диву даешься выносливости и мужеству людей. Чтобы выполнить задание, сколько сил, целеустремленности требовалось от солдата. И больше всего выручали взаимовыручка, фронтовое братство, крепче которого, по утверждению ветеранов, нет ничего.

«Возле деревни Дмитровка вражеские танки стали теснить наши части. В этом бою был тяжело ранен командир роты. Он истекал кровью. Взвалив на себя его отяжелевшее тело, Шамин пополз на поиски санинструктора. И доставил туда, где командиру оказали помощь. А сам быстро вернулся на поле боя, там уже резко изменилась обстановка, гитлеровские танки утюжили окопы, местами вспыхивали рукопашные схватки. Незнакомый офицер собирал всех бойцов для круговой обороны. И теперь они оказались лицом к лицу с 8 танками и автоматчиками. Слава богу, комбату все же удалось связаться с артиллеристами, и он вызвал огонь на себя, потому что танки гремели траками совсем рядом. После первого же артиллерийского залпа два из них вспыхнули, два другие завертелись на месте, подбитые и вражеские танкисты заспешили к спасительной лощине. Шамин поливал из «дегтяря» отступающую пехоту, а его сосед, с которым едва успели познакомиться, сержант Хоменко вторил из ППШ. До полусотни фашистов уложили два сержанта в том бою и удержали позиции до прихода подкрепления (за этот подвиг Шамин был награжден орденом Красной Звезды, о чем долго не ведал, и получил орден уже после войны в райвоенкомате, когда вернулся домой, прошагав по военным дорогам пол-Европы)».

С сержантом Хоменко они встретились, когда, соединившись с войсками Сталинградского фронта, их часть выбивала фашистов из бункеров на территории завода «Красный Октябрь». Гаврила со своими орлами подобрался к одному из корпусов завода, откуда, не смолкая, строчил пулемет. Гарнизон этого дома они забросали гранатами. Вскоре из окон второго этажа показался белый флаг — немцы стали выходить, строиться в колонну. Вот тут-то и встретились два сержанта. Обнялись, обрадовались. И вдруг разрывная пуля, прилетевшая с другого корпуса, хлестнула Шамина в бедро, черная пелена застлала глаза. Хоменко подхватил его, оттащил в дом напротив и уложил на плащпалатку. А когда стемнело, перенес его в блиндаж.

А потом была операция, эвакогоспиталь в Саратове. Пока лежал в госпитале, Гаврила больше всего боялся, что без него добьют фашиста. Но до Победы оставалось еще гораздо дольше, чем четыре месяца, которые он лечился. И ему еще много чего досталось и довелось пережить.

В составе 245-й дивизии Прибалтийского фронта он участвовал в освобождении города Ряжска. Два захваченных его группой «языка» дали чрезвычайно важные сведения, что упростило выполнение стратегической задачи. За это он был удостоен ордена Славы III степени.

В августе 44-го дивизия была направлена в распоряжение Первого Украинского фронта. Здесь Шамину было дано задание пробраться в тыл противника для выяснения мест скопления техники и живой силы противника. «Нас было 5 человек и одна рация. В течение шести суток мы сообщали эти сведения. При возвращении группа наткнулась на два штабных блиндажа. Замаскировались, залегли до темноты, а с наступлением ночи разделились на две группы, бесшумно сняли часовых и ворвались в блиндажи. 10 фашистов уничтожили, двоих взяли в плен, один оказался командиром полка. За это я был награжден орденом Славы II степени».

Когда читаешь строки собственноручно написанной им биографии, такое чувство, что это фантастика. Только сказочному батыру под силу то, что совершал он. «За спасение наблюдательного пункта полка, ликвидацию группировки противника в 40 человек и взятие 17 пленных, в том числе двух офицеров, я был награжден вторым орденом Красной Звезды. За взятие в плен семи фашистов, скрывавшихся в одном из зданий, награжден медалью «За Отвагу»».

Не раз он глядел смерти в глаза. Но только об одном случае рассказывает, признаваясь, что небо показалось ему с овчинку, когда в очередной разведке, уничтожив нескольких фашистов, не увидел, как сзади накинулся и начал душить его огромный детина. Завязалась борьба. Катаясь по земле, Гаврила как-то умудрился освободиться от душащих объятий и выхватить пистолет. И задание его группа выполнила. Взяли очень нужного «языка», сообщившего о планах гитлеровцев отойти за Одер, где уже подготовлены оборонительные позиции, а как только советские войска перейдут в наступление, открыть шлюзы, чтобы вода смела наступающих. Владея информацией, командование фронта отдало приказ заблаговременно форсировать реку Одер и окопаться неподалеку от немецких окопов. Когда фашисты, как и планировали, отступили на «заготовленные» позиции, они оказались под перекрестным огнем – частей на этом берегу и подошедших соединений. За обеспечение успешной переправы пехоты Гаврила Петрович был удостоен ордена Славы первой степени.

Он признавался как-то на одной из встреч, что ему очень помогало в разведке то, что он близок к природе, он слышал звуки леса, плеск реки и мог по одному этому узнать, где враг, чувствовал аромат земли, травы и чуждый в этом родном сочетании запах оружейной смазки. А мне думается, что еще ему здорово помогало то, что он прошел закалку еще в ранней юности. И сформировался как Личность.

Участница Сталинградского сражения Э.А.Николаева рассказывала, что гордится тем, что её удостоил дружбы такой замечательный человек — отважный, смелый, скромный и добрый. Всегда готовый помочь, подставить своё надежное плечо. Самой дорогой наградой он считал знак «Отличный разведчик». Таких знаков давали очень мало, и он гордился, что его посчитали настоящим профессионалом. Разведку он считал своей военной профессией.

А любое дело он привык выполнять на отлично. О том, насколько он прекрасный специалист, наставник вспоминают его коллеги геологи, противофонтанщики. Везде за собой он оставлял добрый след.

Мастер, надежный человек, верный и заботливый муж. Ласковый и все понимающий отец. Мудрый дедушка. Таким он был и таким останется в памяти близких и знавших его. А в памяти земляков он останется символом верности родной земле, Отечеству. Символом доблести и геройства.

Любовь МОНАСТЫРСКАЯ