ЧУЖАЯ ЗЕМЛЯ, СТАВШАЯ РОДНОЙ

Дальневосточные корейцы были первыми из народов Советского Союза, испытавшими на себе депортацию. Затем эта горькая участь унижения и преследования постигла и другие, ни в чем не-повинные народы: немцы, курды, карачаевцы, калмыки, крымские татары,  чеченцы, ингуши, балкарцы, греки, месхетинские турки  становились изгоями, их вырывали с корнями из родных мест.

Народы, подвергнутые репрессиям, до 1957 года находились на спецрежиме, назывались спецпереселенцами, были ограничены во многих правах. Они как бы объявлялись вне общества. Они жили в весьма далеких от норм человеческого бытия условиях.

Некоторые авторы считают, что, как и с другими народами, с корейцами обошлись по превентивному признаку, то есть, предупредив возможное недовольство и какие-то действия против Системы. А вот Герман Ким в своей работе «Причины депортации корейцев» пишет о том, что идея о депортации имела свою предысторию, когда в конце 20-х-начале 30-х годов советское руководство строило планы по отселению корейцев из пограничных районов Приморья в отдаленные территории Хабаровского края. И этому же вопросу посвящался еще ряд директив и документов.

На основании решения правительства в спешном порядке выявлялись, задерживались, подвергались арестам и депортации корейцы, проживавшие или проходившие учебу в городах центральной части России, где корейцев уже можно было подозревать в шпионаже в пользу нацистской Германии, фашистской Италии или кого угодно. Поэтому исследователи ссылки на превентивность и пресечение иностранного шпионажа как главную причину депортации отметают. Основополагающую причину депортации корейцев (как и всех последующих спецпереселений), по их мнению, следует искать в самой сущности тоталитарного режима, в который к тому времени воплотилась советская власть, провозглашавшая себя как власть трудового народа.

В архиве Туркестана имеются документы, указывающие на то, что только половина из отправленных с Дальнего Востока корейцев приехала на места назначения в Казахстане и Узбекистане. Ведь ехали больше месяца, в теплушках. Почти без горячей пищи. К тому же не всегда пассажиры успевали запасти топливо, потому что боялись отстать от поезда: никто ведь не сообщал расписания, и бывало, что, отойдя на несколько метров от дороги, чтобы наломать хвороста, человек не успевал догнать состав. И потом так и не находился: видимо, уточнялись данные, обстоятельства, скорее всего, следовал арест, а в лучшем случае сажали в другой состав, который, естественно, шел в другом направлении.

Местными органами проводилась работа по организации приема прибывающих людей. Но где было запастись помещениями, если только в Гурьевскую область направлялось 1238 семей. Пришлось расселять по разным районам, с целью более разумного использования их в дальнейшем. Но все это затягивалось, бюрократическая машина медленно совершала свои обороты. Деньги, предназначенные и людям, и хозяйствам для обустройства в виде компенсации, многие не смогли получить по причине неясностей с документами, неточностями в квитанциях. Как будто бы было время и силы у этих почти парализованных таким страшным известием людей выбивать все эти компенсации, тем более что они и знать о них не знали и ведать не ведали. Ни-кто и никому никаких документов не показывал. Как никто не может вспомнить о том, что понималось под формой культурного обслуживания и что значило медицинское обслуживание, если оно заключалось только в том, чтобы убрать трупы, если кто-то умирал: к сожалению, такое случалось.

Когда корейцы начали строить дома, то и со ссудами такое же недоразумение получилось — по сути, им пришлось вкладывать свои средства. А откуда они могли взяться, если компенсации тормозились, а зарплата еще только должна была быть после устройства на работу. Если бы корейцев не пустили под свой кров местные жители, число поселенцев, наверняка бы еще уменьшилось, зима была жутко морозная.

И как же не отдать дань благодарности этим людям, которые, несмотря на то, что им внушали, что приедут чужие, враги советской власти, вместо отчуждения и презрения, наоборот, жалея, сочувствуя им, принимали их, как родных, делились тем немногим, что у самих имелось после репрессий и голода, чтобы те хоть как-то могли существовать. Самим бы корейцам не выжить. Тем более что долго не решались вопросы их трудоустройства. И еще потому, что некоторых глав семей уже здесь, на казахстанской земле, арестовывали, как японских агентов, занимавшихся  шпионско-диверсионной и вредительской деятельностью. Так что и здесь бедным изгнанникам не было покоя, в каждой семье волновались, боялись арестов. Не говоря уже о сложностях быта, которые изматывали людей и поглощали буквально все силы. Люди вынуждены были продавать даже то самое необходимое, что привезли из дому. А что можно было продать, если позволялось взять одну ложку, кружку, одно одеяло на троих. И все имущество умещалось в чемоданчике. Срочно нужно было найти работу, хоть какую. Начинали уже голодать. Под разными предлогами отказывались руководители принимать их на работу.

Таким образом, налицо были два подхода — негативно-бюрократический со стороны чиновников и дружеский, даже родственно-заботливый — со стороны простых людей. Они быстро сошлись с новоселами, делились, чем могли, обменивались советами. Поначалу корейцы объяснялись с местными жителями жестами. А потом понемногу начало совершаться взаимопроникновение и языков, и культур.

Корейцы были благодарны этим людям за их понимание, душевную щедрость, отмечали их взаимовыручку, гостеприимство. То, что они делились всем, что было не только со своими сородичами, но и с ними, по сути, незваными, чужими пришельцами. Казахи же вскоре оценили и трудолюбие, и порядочность новых соседей. Их упорство в стремлении обеспечить семье достойное существование. Не было самого страшного, того, на что надеялись сославшие их сюда. Никто не называл их врагами, никто не бросался оскорблениями. Люди пытались всячески поддержать и ободрить. Все корейцы сохранили навечно и детям своим завещали благодарность и уважение к казахскому народу. Они, что говорится, на деле убедились в доброте местных людей. В их глубокой порядочности.

Посудите сами, при всей внешней мягкости эти люди сумели противостоять политике государственной машины, поставившей под сомнение не только благонадежность, но и даже целесообразность самого существования неблагонадежных народов. Казахи как родных приняли и корейцев, и других гонимых. Они решительно брали в свои отнюдь не богатые дома лишние рты — детей депортированных болгар, немцев, крымских татар. Они видели в них дитя человеческое, не разбирая по паспортным данным и по цвету и разрезу глаз. Все годы они жили плечо к плечу. Делясь всем, друг с другом и обогащаясь знаниями, и умениями друг от друга. Следующими шагами на этом пути единения становилось создание совместных хозяйств, без раздела на национальные. А еще следующим — заключение  интернациональных браков.

Построили первый поселок «Авангард». А вскоре и колхоз организовался, не имея возможности работать по специальности, корейцы переориентировались на сельскохозяйственное направление. Первым председателем колхоза стал Ким Семен. Трудно было привыкать к новой профессии, да и климат, технология выращивания, сельскохозяйственные культуры здесь были совсем другими. В первый год плановых показателей ни по объемам посевов, ни по урожайности авангардовцы не добились. Но уже вскоре они не только справлялись с плановыми заданиями, но и намного перекрывали их.

Уже с 1939-го года корейские колхозы, благодаря правильной организации труда и тщательному соблюдению норм и правил агротехники, упоминаются в числе лидеров в Баксайском районе. Более того, вложив много сил и упорства, чтобы сделать солончаковую степь плодородной, облагородить ее, они не только стали крупными поставщиками овощей, картофеля, фруктов, но и начали выращивать непривычные в регионе культуры — бобовые и рис.

Надо отметить, что вопрос получения образования корейскими детьми тоже был не из простых. Но к чести местных властей, окружного отдела образования, уже в 1938-1939 учебном году в Гурьевском округе действовало семь корейских школ. Отчасти этому способствовало и то, что среди переселенцев оказалось 49 учителей.

Приехав в поселок Чкалово, оказалась невольной участницей встречи выпускников разных поколений местной школы. Если последующие поколения знают об этом только из рассказов старших, то первые ее выпускники, оказавшиеся в этих краях не по своей воле, помнят все до малейших подробностей, врезавшихся в память на всю жизнь. И хранят такую преданность и нежность к этому маленькому поселку. Потому что здесь они познали не только унижения и преследования, но и нашли множество прекрасных верных друзей. И поняли величие человеческой души.

Сегодня они все — уже состоявшиеся люди. Прекрасно успевшие в карьере специалисты, научные и общественные деятели. О каждом из них вписаны строки в книгу «Почитаемые люди земли казахской», «Корейцы Казахстана — кто есть кто». Да, они видные представители корейского народа, члены Ассоциации корейцев Казахстана, которая очередной свой форум проводит в Атырау. И, как и в каждый свой приезд, они не смогли не побывать в своем родном поселке, в своей родной школе, давшей им путевки в жизнь. Как и на поистине святом месте — здесь расположены сразу два мемориала. Обелиск с фамилиями не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной — здесь казахские, русские и корейские фамилии. Как жили рядом, так и свое общее Отечество пошли защищать плечо к плечу. А неподалеку — мемориал жертвам политических репрессий. Именно сюда собираются представители корейской диаспоры в День памяти 31 мая. Это святой уголок, это кусочек корейской земли в Казахстане, и сюда поклониться памяти родных приезжают из других регионов. Так что эта земля всегда будет помнить гонимых, униженных, но сумевших все пережить и выстоять людей.

Много было трудного в нашей истории, к глубокому сожалению, есть и такое, чего приходится стыдиться. Но есть и то, что не может не вызывать восхищения и волнения, — сердечность и мудрость народа, помогающие оставаться людьми в самых непростых ситуациях. Такой вот урок истории. И такой яркий пример нерасторжимых уз и братства людей, не поддающейся времени нравственной чистоты и сохраняется здесь, в месте, которое должно было стать проклятым для этих гонимых людей. А стало и для них, и для их потомков святым. И куда их влечет всегда.

Любовь

МОНАСТЫРСКАЯ