Теракт на Дубровке в Москве называют одним из крупных террористических актов в мире. В заложниках оказались 916 человек, среди которых было около 100 детей школьного возраста. Жертвами трагедии, по официальным данным, стали 130 человек.
С 23 по 26 октября 2002 года группа боевиков, вооруженных огнестрельным оружием, боеприпасами и взрывными устройствами, захватила и удерживала в заложниках зрителей и актеров мюзикла «Норд-Ост». Наверное, каждый из нас помнит дни трагедии, практически все наблюдали за событиями через средства массовой информации, переживали за судьбы несчастных людей. Однако, одно дело видеть все это через призму СМИ, совсем другое — самому стать участником этих страшных событий, пережить голод и жажду, ожидая самого худшего…
Как это было
14-летняя девочка Таня была в Москве в первый раз — вместе с мамой и старшим братом приехали в гости к маминой подруге. Точнее говоря, мамина подруга жила во Владимире (около180 кмот столицы). Но так уж вышло, что в ту злополучную среду, 23 октября, казахстанская девочка оказалась в Москве.
«Мамина подруга пригласила нас в гости, — рассказывает нам Таня. — Когда ехали с вокзала, увидели афишу мюзикла «Норд-Ост» — 23 октября. Брат не упустил случая подколоть: «Вон, твои любимые «Два капитана» (мюзикл «Норд-Ост» поставлен по мотивам романа В. Каверина «Два капитана» — Авт.). А я эту книгу с детства обожаю. Я тогда сразу кинулась маму упрашивать, чтобы сходили. А 23 октября — ее день рождения, у нас были другие планы.
А потом дочка маминой подруги, Наташа, позвала нас в Москву: «Танька же в театр хотела, говорят, там спектакль отличный, надо съездить». Мама нас с ней и отпустила — день рождения все равно особо не отмечали, и нам было скучно. Вот так мы очутились в Москве.
Билеты покупали в кассе, места оставались дешевые — боковушки, даже не рядом, а три подряд с краю друг за другом. С хорошим настроением шла на спектакль: любимое произведение, впервые в Москве, посреди учебного года.
Мне мюзикл не нравился, а брату нравился. Ближе к середине спектакля начался шум. Когда человек на сцене появился, рядом со мной уже женщина в маске стояла. Вот когда она появилась, стало не по себе. Она просто стояла, а я до этого в метро таких видела, поэтому не испугалась. В хиджабах, замотанных, у нас тогда таких не было вообще. А в Москве уже ходили — было любопытно и непривычно.
А уже потом мужчина на сцене появился и сказал что-то вроде того, что это захват. Все смеяться начали, а он в воздух стрельнул. Но я уже поняла, что все серьезно…
Я напугалась, все время оглядывалась на брата, не знала что делать, просто ждала, что они сейчас уйдут, я смогу к нему подойти, и мы сможем уйти. Все время казалось, что это быстро закончится, ну, минут пять. Не верилось, что все реально, я даже поверила, что это часть представления. Брат мне показывал, чтобы я не оборачивалась.
Около получаса суета была в центре зала, начали проверять наши документы. Когда ко мне подошли, я очень сильно испугалась, что убьют — документов-то у меня не было. Подошел мужчина, я честно ответила, что документы дома. Он пошел дальше. Набралась смелости и говорю ему, что у меня тут брат, у него тоже документов нет. А он усмехнулся и спросил — где. Сказала. А он говорит: «Чего сидишь, иди к брату, целее будешь». И засмеялся. Я даже напугаться не успела, просто побежала.
Потом нас всех спустили на пол. К нам подползла Наташа и девушка с ребенком лет шести. Мы все вместе у края сидели. И мы все время ждали, с первой минуты, что вот-вот все это закончится, постоянно ждали. А мы там провели почти три дня…
Тем, кто сидел в центре, было сложнее. Там «основное» велось. Сначала кого-то искали, что-то требовали, кого-то избивали. Брат сразу же пригрозил мне, что если я буду туда смотреть, он меня ударит. Я и не смотрела. И не понимала ничего. Первоначально нас водили в туалет, потом отменили и это — велели ходить в оркестровую яму. Страшно поверить, но мы не ходили в туа-лет три дня. За все время я выпила только два стакана воды без газа, у девушки с ребенком была. Я все время хотела пить и искала бутылку с «колой», а брат говорил, что я ее на своем месте в сумке оставила.
В последний день все началось. Приходили люди, вели диалоги. Какие-то артисты, послы. И я им жутко завидовала, хотелось побежать за ними. И было странно — почему они могут отсюда выходить невредимыми, а мы нет.
Что я тогда знала о терактах? Ничего. Знала, что где-то похищают людей, это дико и страшно. Я знала, что могут взорвать бомбу, но где-то далеко, в другом мире. Никогда не верила, что это бывает здесь и сейчас и с тобой. Тем более я ничего не знала о заложниках. А когда оказалась там сама… Все было как будто во сне. Мы засыпали, просыпались, играли в города, я мальчику Илюше, который был с той девушкой, сказки рассказывала. Я сейчас вспоминаю, это длилось как один час. А тогда казалось, что это вечность, а там уже другой, разрушенный мир.
Что было самым страшным в эти три дня? Страшно было вначале. Все боялись, что мы взорвемся, а мы боялись, что сейчас все побегут и нас затопчут. Нервы были у всех на пределе. Кого-то били на сцене, у людей сдавали нервы. Когда увели одну женщину, я очень испугалась. Брат успокоил, что ее в медпункт повели и сейчас она вернется. Не вернулась. Только потом я узнала, что ее убили. Я боялась страшно, но не смерти. Я лежала там на полу и представляла, что произойдет, когда все взорвется, как у меня оторвет руку, голову… Рядом со мной сидела шахидка, начиненная взрывчаткой, как в боевике.
Потом стало спокойнее. Брат нас всех очень успокаивал, убеждал, что все будет хорошо. И плюс ко всему, рядом был маленький мальчик, мы все улыбались, чтобы он думал, что это все в шутку…».
На рассвете, примерно в 5:00 утра по московскому времени, погасли прожекторы, которые освещали главный вход в театр. Осаждавшие через вентиляцию стали закачивать в здание усыпляющий газ.
«Когда начался штурм, мы спали. Мне казалось, что ночь, там все время было темно. Потом Илюша проснулся начал просить пить, — продолжила рассказ Таня. — Я начала будить его маму, тут боевики забегали. Проснулись брат, Наташа. Брат говорит, что газ учуял сразу и подумал, что нужна вода, а ее нет. Потом достал бутылку «колы» — ту самую, пропавшую, которую я искала в первый день. Я тогда психанула, обвинила его, что он ее втихомолку пил. Он только сказал: «Как только все побегут, я скажу, и мы побежим, только по моей команде». И тут же нас начал «колой» обливать, я подумала, что он сошел с ума… А брат у меня молодец. Я читала в то время энциклопедии для девочек, а он истории про партизан, книги «Как стать военным» и «Курс молодого спецназовца». Не знаю, что дает «кола» в таких случаях, а вода замедляет процесс впитывания и дает возможность дышать и видеть. А воды у нас уже не было. Как брат потом объяснил, «колу» он спрятал, потому что знал, что я буду ее пить, захочу в туалет, мне надо будет встать, нам придется разлучиться. Казалось, встанешь и тебя расстреляют.
Когда все побежали, он меня в бок пихнул, я схватила ребенка, и мы побежали. Мы сидели недалеко от выхода, бежали, куда волна несла. Я не видела никого, думала только, чтобы этот ужас закончился, пусть я умру, но чтобы быстрее. Я все ждала, что будет взрыв, что начнут стрелять по спинам. Помню только, что спецназовец меня схватил и потащил на выход.
Думали ли мы в эти дни о маме, которая осталась дома? Не знаю. Мы не говорили об этом вслух. Мне было очень ее жалко, я поначалу думала, что она свой день рождения отмечает и не знает ничего. А ей сразу стало известно, даже не пришлось долго ждать, уже к вечеру все СМИ говорили об этом. Мама три дня простояла у театра. Ночевать не уходили. Что с ней было, я даже представлять не хочу. Кстати, с тех пор я стараюсь маме на день рождения только лучшие подарки дарить и рядом быть.
Через несколько лет был теракт в Беслане. Вот это было для меня страшнее, я ревела дома как заведенная, до истерик. Представляла себе детей, и меня трясло, тогда я уже знала, что это нам повезло, но было много погибших, страшно и нелепо, и тогда стало еще страшней».
Горькая памятная дата
3 сентября отмечался День солидарности в борьбе с терроризмом. Эта дата приурочена к ужасающим событиям, произошедшим в Беслане с 1 по 3 сентября 2004 года. Тогда боевики проникли в школу №1 и захватили в заложники учеников, их родителей и учителей. В здании школы террористы три дня удерживали 1128 человек.
Что заставляет этих людей идти на такое? Вера? Что чувствуют люди, бывшие заложниками, когда видят здесь, дома, в Казахстане таких вот верующих? В хиджабах, со специфической внешностью.
С момента теракта на Дубровке прошло 11 лет. Девочка Таня уже выросла. Но все-таки признается, что старается избегать массовые скопления людей.
«В любом общественном помещении ищу глазами запасные выходы и сажусь поближе к ним, — признается наша собеседница. — Когда приехала в Алматы, со мной вообще произошел такой случай. Ехала в маршрутке, зашел парень и начал петь суры из Корана. Я запаниковала, у меня как в голове перемкнуло: вспомнила, как они там молились, и каждый раз я думала, что они сейчас «домолятся» и взорвут здесь все. Я сидела в шоке и думала, хорошо, что окошко открыто, сейчас я туда и прыгну. Еще чуть-чуть — и прыгнула бы…»
Найля ОСМАНОВА
(Все имена изменены,
фото из открытого источника)
