Ехал в Астану на новый год, и соседом по купе оказался оралман из Китая. Разговорились. Охотно поддерживавший беседу вначале, он, узнав, что я журналист по профессии, как-то замкнулся, стал уходить от прямых ответов. Соблюдая приличия, не стал наседать на случайного попутчика. Но неудовлетворенный интерес к сородичам из другой страны заставил вспомнить давнего студента-«китайца».
А дело было так…
«Победу в этом состязании одержал студент АГУ из Китая Жолболды Сайдикапар» – это слова судьи-информатора, объявившего победителя в соревнованиях лучших наездников (асау үйрету) на одном из национальных спортивных мероприятий. Мной овладело двоякое чувство: с одной стороны – досада, что победил не местный спортсмен, с другой – меня восхитило мастерство победителя. Пока преодолевал свои переживания, молодой парень, получив приз, скрылся в толпе. Я даже имени его не расслышал нормально в человеческом гуле. Поискал в толпе – не нашел. Через некоторое время знакомая фигура мелькнула опять, на сей раз на арене, где состязались рукоборцы на лошадях (аударыспақ), и снова победил, сбросив нескольких всадников с седла. И снова потерялся, пока я увлекся состязаниями лучников. Так и не сумев с ним встретиться, я оставил свои попытки поговорить с ним «до лучших времен» и… благополучно забыл. И вот спустя несколько месяцев через знакомых достал телефон и договорился о встрече.
– Жолболды, как ты оказался в Казахстане, в частности в Атырау?
– В 2014 году большая группа молодых парней приехала учиться в Казахстан по приглашению Южно-Казахстанского государственного университета имени Мухтара Ауэзова. Позже выяснилось, что взять на обучение всех желающих университет не может, и при посредничестве Астаны ребята были распределены по областям республики. Среди приехавших в Атырау был мой одноклассник, который позвал меня сюда, и в 2015 я оказался в этом городе.
– Что было самым трудным на первых порах на земле предков?
– Самым трудным… проблема языка.
– ???
– Сначала мы пребывали в Алматы, сдавали экзамены, но поскольку мы не знаем русского языка, было трудно объясняться. А когда уже приехали в Атырау – рахат, все казахи, общаются на родном языке. Также тяжело было привыкать к кириллице, ведь у нас используют арабский алфавит, но ничего, научились. Конечно, определенные сложности вызывала разница в менталитете, но сейчас все нормально.
– Кстати, о менталитете. Насколько, на твой взгляд, обрусели казахстанские казахи или же, наоборот, окитаились китайские?
– Мы в Китае крепко держимся за свои национальные традиции. Я бывал здесь на праздниках, тоях. Впечатление такое, что люди знают народные традиции, но придерживаются их от случая к случаю, на торжествах и мероприятиях. У нас же соблюдение традиционных устоев кочевников – повседневная жизнь. По приезде в Казахстан много общался с местными – с преподавателями, друзьями, и все отмечали, что китайские казахи сохранили намного больше из прошлого.
– В этом году у тебя выпускной курс, каковы планы на будущее?
– Окончить учебу, работать по профессии.
– Хочешь продвигать казахскую историю среди китайских казахов?
– Нет. Останусь здесь, в Казахстане. Сейчас подал документы на получение гражданства. Даст Аллах, все получится, еще родителей надо перевезти.
– Есть бюрократические сложности в получении гражданства?
– Не без этого. Первоначально я подавал документы в Алматинской области, но из-за таких сложностей отозвал документы и сдал уже здесь, в Атырау. Надеюсь, все будет хорошо.
– Давай вернемся к Китаю. Как живется там нашим сородичам? Для начала в экономическом плане. Ваша семья богатая?
– Мы считаемся семьей со средним достатком. У нас 4 гектара посевных площадей, где выращиваем сахарную свеклу, пшеницу, кукурузу. Излишки сдаем государству. Например, сахар мы сами не производим, есть посредники, которые скупают у нас урожай и перепродают перерабатывающим заводам. С пшеницей так же, после сбора урожая необходимое количество для себя сдаем на мельницу, где выдают документ о количестве сданного и сколько муки получится, а потом, в течение года, вывозим по необходимости. Остальное скупает государство через посредников.
– А скот?
– Как же казах без скотины? У нас 150 овец, 24 головы крупного рогатого скота, 15 лошадей. Семьи, где не больше 50-ти овец, двух-трех коров и одна лошадь, по нашим меркам считаются бедными. А если вовсе без скота, значит голытьба, нанимающаяся на государственную службу. Но среди казахов таких совсем не много, ведь мы по натуре своей привыкли помогать своим родным и близким.
– Как с кормами для скота?
– У нас есть летовки (жайлау) и зимовки (кыстау). Летние пастбища в горах, зимние на равнине. Заготавливаем сено на своих участках на зиму. Одним словом, отгонное скотоводство.
– А сколько сенокосных и пастбищных угодий?
– Этого я не могу сказать. Нам выделяли земли по принципу от того леска и до вон того пригорка. Определены границы каждого хозяйства, эта земля сдается в аренду на 50 лет. При этом мы можем переарендовать свой участок другим лицам и даже продать.
– Получается, вы там не бедствуете. Зачем, зная все это, ваша семья все-таки хочет переехать в Казахстан?
– Кроме хлеба насущного есть еще пища духовная. Ведь не хлебом единым. Здесь мы у себя дома, здесь мы среди своего народа, здесь мы свои. Хотя я и родился там, но это не мое государство, здесь, как говорится, ата жұрт. В общем, и так все должно быть понятно.
– Приходилось сталкиваться с пренебрежительным отношением к оралманам? Как вообще относишься к термину «оралман»?
– Абсолютно ровно. Мы – оралманы, и это факт, глупо было бы отрицать и обижаться. Да, в первое время приходилось слышать от сокурсников не совсем лестные слова, типа «қаңғып келген қытай». И, знаете, больше всего выбешивало определение «китаец». Но со временем со всеми перезнакомился, со многими подружился, сейчас ощущаю себя нормально, никакого дискомфорта. Да и говорили такие слова немногие, которые не знают, не понимают истинного значения слова Родина.
– Как устроена внутриполитическая система Китая в отношении малых народов?
– До 1983 года был режим Мао. Провели так называемую «культурную революцию». Сначала объявили гласность (в романе Кабдеша Жумадилова «Соңғы көш» это явление названо «Сыпыра сайрау» прим. автора), выявили инакомыслящих, затем в отношении них начались репрессии. Что касается казахов, то во времена «культа личности» существовали тайказаны (аналог наших колхозов и совхозов, прим. автора), было совместное питание в общественной столовой. Люди, проснувшись утром, уходя на работу и возвращаясь домой, приветствовали великого Мао Цзэдуна.Доходило до того, что просили благословения Мао при забое овцы или даже курицы. Конечно, не лично, а у портрета вождя, который висел в каждом доме. После 1983-го года наступило потепление. Люди вздохнули свободно, расформировали коллективные хозяйства – тайказаны, стало возможно заниматься бизнесом. Сегодняшний экономический рост страны стал возможным благодаря этим реформам.Тогда же вышел закон о том, что главами районов должны избираться представители той национальности, которая преобладает на той или иной территории. Например, моя семья живет в Или – Казахском округе. Здесь преобладают казахи, так до 2015 года у нас главой округа был казах, избранный всеобщим голосованием. Сейчас ситуация менятся, главой округа назначенкитаец, а избирать можно только сунжанов – акимов аулов. Также все меньше становится казахских национальных школ. Раньше, в пору моего ученичества, в казахской школе только девятых классов было 15 по 60 учеников в каждом. Сейчас от силы наберется по три. Причем закрытие обучения на родном языке идет по инициативе властей, а не народа.
– В последнее время в социальных сетях стало много информации о притеснениях национальных меньшинств, в том числе казахов в Китае. Насколько все это верно?
– Это все правда. Про лагеря перевоспитания тоже. В прошлом году я уехал из дома раньше, чем закончились каникулы. Сестра буквально выгнала меня из дома. А через три-четыре дня узнал, что местные власти начали забирать соседей в лагеря. Оказывается, сестра знала что-то, но не сказала всего, просто попросила скорее уехать. Потом 7-8 месяцев было невозможно связаться с домом. На территории Синьцзяна отключили соцсети. Есть у нас сеть аналогичная Whatsapp, WeChat называется, так вот его и отключили. Связь с семьей поддерживал через знакомых, которые учатся во внутреннем Китае, давал им координаты семьи и уже там созванивались. Но в последние месяцы идет определенная либерализация. Сейчас уже снова подключили WeChat, говорят, начали отдавать паспорта и возвращать людей из лагерей домой. Может из-за повышенного интереса со стороны международных организаций? Покажет время.
Кайрат Сатаев
Фото: abctv.kz
