Он живет той же насыщенной жизнью, как и четверть века назад. На заре обязательная часовая гимнастика, потом легкий завтрак, и в восемь часов утра он за письменным столом. В середине дня позволяет себе короткий отдых и снова принимается за работу. И так каждый день, из месяца в месяц, долгие годы. А по ночам донимают боли, но у него своя наука, он давно научился терпеть эти адские недомогания и обходиться без обезболивающих.
«Для человека, понимающего жизнь как подчинение своей личности закону разума, боль не только есть зло, но есть необходимое условие как для животной, так и разумной жизни, – писал Лев Николаевич Толстой в своих рассуждениях «О жизни». – Не будь боли, животная личность не имела бы указания отступлений от своего закона, не испытывая страданий разумного сознания, человек не познал бы истины, не знал бы своего закона». Примеры сильных личностей, занимавшихся постижением своей сущности, черпавших силу в нравственном самоусовершенствовании, оказывается, действуют сильнее медицинских препаратов.
Он не затворник, хотя постоянно находится дома, ибо часто звонит телефон и непрерывным потоком идут письма. Каналы связи с внешним миром не бездействуют, и это тоже своего рода бальзам на душу.
«Дядя Рахмет, спасибо за участие! – пишет Володя Афонин из далекой Сызрани. – Ваши советы помогли. Дело пошло на поправку. Посмотрели телефильм, посвященный Вам. Я бы этого начальника-бюрократа задушил собственными руками. Извините, погорячился…»
«Рахмет ага, извините, что долго не звонил! – слышится в трубке голос Нурлыбека Крыкбаева. – Нет-нет, я не забыл вас. Я могу забыть Бога, но только не вас».
Нурлыбек после автомобильной аварии оказался в тяжелом положении.
Травма бытовая, как квалифицировали врачи, пенсия мизерная, как положено в таких случаях. Зарплаты жены, работавшей медсестрой, едва хватало на пропитание семьи, в которой росли трое детей. А надо было долго лечиться, часто ложиться в больницу, попасть на курорт. Порой от отчаяния опускались руки, а, бывало, в голову лезли страшные мысли о своей бесполезности. И тогда он позвонил человеку, тоже однажды попавшему в схожую ситуацию. И не ошибся в своих ожиданиях. Рахмет ага позвонил руководителям управления «Узеньнефть» и, используя свой непререкаемый авторитет, добился того, чтобы Нурлыбека зачислили техником-чертежником. Зарплата спасла бедствующую семью инвалида, а человек обрел силу.
«Узнал, что Вы занимаетесь проблемой предотвращения застывания нефти с высоким содержанием парафина при ее транспортировке по трубопроводам, – пишет ученый-химик из Новосибирска. – Хотел бы предложить Вам оригинальный химический метод…»
Письма шли из Ленинграда, Баку, Ташкента… На свете оказалось гораздо больше людей, неравнодушных к чужому горю, и чутких к жизненным проблемам незнакомого человека, чем иногда думалось. Правда, все это было раньше, до развала СССР, сейчас ведь стало непросто отправить и самую заурядную почтовую открытку.
Мне бы хотелось познакомить читателей с несколькими строками из писем самого Рахмета ага, написанных им в первом случае учащимся школы украинского города Шепетовка, в котором родился знаменитый писатель Николай Островский, а во втором случае – студентам Рижского политехнического института.
«Человек начинается с убежденной страсти сделать что-то для людей. Сколько этой страсти, столько самого человека, столько его счастья».
«Это неправда, что трудная судьба укорачивает жизнь человека. Скорее, наоборот, она делает человека крепким, закаливает до выносливости саксаула».
Здесь настораживает некоторая патетичность высказываний, да и сами утверждения знакомы на слух, но для меня интересно сравнение с деревом пустыни – саксаулом. Издалека видно в пустыне это дерево – давно растет наш серебристый лох или джиде, как еще в степи называют обыкновенный дикий финик. А подойдешь поближе, рассмотришь старого знакомого: стоит родное – ободранное, обломанное, видавшее виды. Когда-то, помнится, оно украшало эти суровые солончаковые места, заскорузлые ветви весной покрывались густой зеленой листвой, а осенью рдели полновесными сладкими плодами, принося радость шумной детворе. Прошли годы, но и сейчас оно готово укрыть под короткой своей тенью путника, изнемогающего от испепляющих лучей солнца. Тем и живет вековое дерево, выдерживая удары судьбы и принося пользу людям, словно бы доказуя правдивость слов еврейского философа Гилельса: «Если я не за себя, то кто же за меня? Если я только за себя, то зачем я?»
Я давно знаю этого человека, которого судьба пыталась обломать, да не смогла. Корни его глубоко в земле и, конечно же, не вдруг образовалось это тайное согласие земной природы с Духовной сущностью человека. Впервые я увидел Рахмета Утесинова в далеком 1951 году, когда он после окончания Московского нефтяного института имени Губкина приехал на работу на нефтепромысел Макат. Он работал начальником цеха по добыче нефти, в нем кипела неуемная энергия, и он тратил силы, нисколько их не жалея. Для нас, учащихся средней школы, каждый инженер, получивший образование во всемирно известном московском институте, казался посланцем из другого мира. Рахмет Утесинов, в самом деле, изменил давно сложившийся ритм жизни поселка нефтяников и в последующие несколько лет с его именем связывали все новшества производства, работал ли он в Макате или уже в Кульсары, ибо жизнь обитателей Эмбинского региона напрямую связана с количеством добытой ими нефти. Везде только и говорили: «Гравитационный фильтр Рахмета Утесинова», «передвижной приемный мостик для подземного ремонта Рахмета Утесинова»… Он щедро делился плодами знаний, приобретенных в Москве. Да и трудился он ведь на родной земле, неброской на вид, более того, суровой по нраву, как бывает в местах, богатых подземными сокровищами; такая земля и привечает подобных себе, таких, кто возводит работу до уровня жизненного долга.
Такие люди всегда на виду, и в них во все времена нуждалась и официальная идеология. Не минула сия чаша и Рахмета Утесинова: ему предложили перейти на партийную работу. Он ответил отказом, ему дали понять, что не он выбирает работу, а ему выбирают. Это был почти ультиматум. И за примером непослушания далеко не надо было ходить: совсем недавно секретаря райкома, пожелавшего перейти на работу по своей специальности, направили обыкновенным рабочим на захудалый нефтепромысел. И стал молодой инженер Рахмет Утесинов партчиновником: работал первым секретарем райкома, заведующим промышленно-транспортным отделом обкома партии, потом еще выше – крайкома…
И после пяти лет партийной работы не выдержала душа потомственного нефтяника. На полуострове Мангышлак открыли крупнейшие залежи черного золота, и Рахмет Утесинов поставил вопрос ребром: пошлите на производство. Он мыслил логично: дальше Мангышлака, где когда-то отбывал ссылку Тарас Шевченко, наверное, не пошлют. Его направили на низовую партийную работу, а спустя год – было это в 1964 году – поручили организовать первое нефтедобывающее предприятие в местечке Узень. В почти безлюдной степи за короткое время образовался коллектив нефтяников пятидесяти национальностей: специалисты прибыли из Баку и Красноводска, из Грозного и Уфы, Поволжья и Кубани. Через год первая мангышлакская нефть пошла на «большую землю», и пошла она из Узеня. Добыча нефти постоянно наращивалась, за первые пять лет годовой объем вырос до пяти миллионов тонн. Рядом с казахским аулом Узень вырос город Новый Узень, стоивший Рахмету Утесинову немало нервов и сил. Дело в том, что ученые предлагали построить город на берегу Каспийского моря, на месте нынешнего областного центра Актау, и замысел, в общем-то, был гуманный. Но жизнь предъявила на это решение свой счет. Ехать на работу приходилось по бездорожью целых четыре часа, отрываться по несколько дней от семьи. И, наперекор указаниям «высоких инстанций», в степи появились дома для малосемейных рабочих. Появилось жилье, появились и дети. Появились дети, пришлось открыть детские сады и ясли, потом строить школу, стадион, клуб, библиотеку. Стихийно возник город, и проектировщикам ничего не оставалось делать, как заняться уже проектом перспективного развития города Новый Узень.
Залежи нефти на Мангышлаке были колоссальными, но земля не собиралась ее легко отдавать людям. Дело в том, что в здешней нефти оказалось высоким содержание парафина… Он застывал в пути, образовывал тромбы, и нефть переставала течь по трубам. Ученые ничего не могли противопоставить этому явлению, не имевшему аналога в отечественной нефтяной промышленности. В результате долгих поисков появились миниатюрные печи на выкидных линиях длиной 3-5 километров, печи с огневым подогревом, разработанные Р. Утесиновым, А. Дергачевым и А. Стремским. Позже они были усовершенствованы, снабжены элементами автоматики, и стали выпускаться уже серийно под названием УН-02. Сейчас добычу парафинистой нефти трудно представить без этих печей. А планы росли как должно: перед мангышлакцами поставили задачу довести годовую добычу нефти до 20 миллионов тонн в год.
Но Рахмету Утесинову – начальнику нефтепромыслового управления «Узень» – не суждено было участвовать в реализации этого грандиозного плана. Он ехал к дальним нефтяным вышкам, когда машина перевернулась несколько раз. Почти на семь месяцев он оказался прикованным к больничной кровати, врачи, боровшиеся за его жизнь, добились лишь того, что он навсегда пересел в инвалидную коляску.
С той поры и началась тяжелейшая борьба Рахмета Утесинова за свое место под солнцем. В первое время представлялось: силы неравны, недуг сломит, боли были страшные. Но странное дело: тело не повиновалось ему, а дух креп. Об этом в 70-е годы писалось много, снимались фильмы. Зрители, наверное, помнят нашумевшую документальную ленту «Испытание», снятую режиссером Мариной Голдовской по сценарию Гадильбека Шалахметова. Фильм был удостоен премии Всесоюзного Ленинского комсомола, затем его отметили Почетным дипломом на ХХ кинофестивале документальных фильмов в Лейпциге…
Говорят, душевная энергия человека не восполняется. Определенная логика в этом, конечно, есть, но искусство состоит в том, чтобы эту самую энергию переплавить в духовные ценности. И тут определяющим фактором становится отношение близких людей, создание среды, которая помогает человеку реализовать все свои явные и скрытые способности. И счастье Рахмета Утесинова, что рядом с ним была женщина удивительной душевной доброты и тонкого чувства. Ее зовут Сакыш Кабдрахмановна Карабалина. Она родила ему четверых детей, находилась рядом с Рахметом ага все те тяжелые семь месяцев, которые он метался на больничной кровати между жизнью и смертью, это она привезла его домой в коляске. И долгие годы ухаживала за мужем, не потакая ему в минуты слабости и не выказывая своей усталости. И удавалось Сакыш Кабдрахмановне совмещать нелегкие семейные хлопоты с работой директора той самой первой узеньской школы, в которую пошли дети первых мангышлакских нефтяников. Потом она до самой пенсии трудилась заведующей городским отделом народного образования, удостоившись высокого звания заслуженного учителя Казахстана. Есть на моей земле женщины, которым не грех бы присвоить еще одно звание – народного целителя. Самой природой, думается, ниспослан им этот редкий дар.
А все дети Рахмета ага и его супруги Сакыш Кабдрахмановны выросли в Новом Узени, и стали, как их отец, нефтяниками. Под этим городом покоится прах отца Рахмета Утесинова – старого нефтяника, умершего через месяц после той злополучной аварии, в которую попал его сын Рахмет.
И далеко за моим родным поселком Макат, в стороне от древней караванной дороги, идущей на Мангышлак, стоит то самое вековое дерево, которое осталось в нашей памяти на всю жизнь. Говорят, заезжие водители путают нашего старого лоха с саксаулом. Им трудно представить, что в счастливую пору молодости он был серебристым, шумел густой листвой, в пору зрелости одаривал нас плодами. А сейчас он зовет усталых путников посидеть в тени, набраться сил и поразмышлять о долгах своих земных.
Корни его глубоко в земле.
Сатимжан Санбаев
«Казахстанская правда»,
январь, 1997 г., Алматы
