Долгое время личность Жангир хана ассоциировалась в нашей истории с точки зрения его противостояния с лидерами восстания Исатаем и Махамбетом. Однозначная поддержка в его противостоянии с Исатаем со стороны царской администрации трактовалась в советскую эпоху как противостояние эксплуататоров с эксплуатируемыми. Несмотря на то, что Жангир действительно был избран ханом при поддержке колониальных властей, все же, думается, степень его подчинения им была не такой полной, как это представлялось раньше.
Сейчас Жангир хан изображается ханом-сторонником модернизации традиционного казахского быта. Первые школы, ярмарка, больница, мечеть – неполный перечень того, что успел за короткое время своего правления создать, а если прибавить, что сам хан-просветитель первым получил звание почетного профессора Казанского Императорского университета, можно получить более полное и точное представление об этой великой личности. Его семья также продолжала его традиции: сын Губайдулла Чингизов был удостоен размещения своего портрета в Зале воинской славы, что редко допускалось.
«В царстве другого царства быть не может» – такая резолюция была выдвинута Николаем Павловичем (Романовым. – Ред.)в 1844 году, после заслушанного доклада графа Киселева о положении в Букеевской Орде. Данная резолюция была выдвинута из-за политической ситуации, связанной с казахами Младшего жуза и их султанами-правителями.
В своём докладе граф упомянул, что Внутренняя Орда, кочевавшая в степях Оренбургской и Астраханской губерний, управлялась Жангир ханом – «как бы независимым владетелем». Здесь же был сделан акцент на том, что русская администрация, если даже имеет некоторую власть по отношению к Орде, то она больше проявляется в упразднении конфликтов между казахами, уральскими казаками и калмыками, вызванных земельными спорами. Но Российская империя желала большей выгоды от казахских ханов и султанов-правителей. Граф отметил, что «положение оставалось неизменным: киргизы, облаженные денежными сборами и «зякетом» в пользу ханов и султанов, вне всякого обязательства к русскому государству».
Полновластным правителем Орды Жангира трудно было назвать. Власть его ограничивалась: контролировали ведомственные структуры Империи. Близость российских границ, оторванность от территориально-хозяйственных очагов Младшего жуза – все это по существу предопределяло основные контуры политики правителя Букеевской Орды. Однако это не означало, что он являлся послушной марионеткой в руках царской администрации. Сегодня можно говорить наоборот: с годами авторитет Жангира в глазах царских представителей значительно возрос. Перед ними стоял решительный и просвещённый правитель Орды. Управленческие способности Жангир хана, ведение переговоров с видными султанами и, конечно же, с царскими губернаторами, с Петербургским двором давали право полагать, что он находил более приемлемые варианты для укрепления собственных позиций и устоев ханства.
Возможные последствия близости имперских границ Жангир Букеев всегда отчетливо сознавал и в этой связи вел взвешенную политику. В течение 20-летнего правления он смог преобразовать Орду как в просветительском плане, так и в области социальной модернизации. Все эти изменения не могли оставить без внимания царскую администрацию и, руководствуясь резолюцией царя Николая от 1844 года, в Букеевскую орду Министерством государственных имуществ в Астраханскую и Оренбургскую губернии будет командирован Леонид Львов. В том же году Львов попадает в букеевские владения для сбора сведений о «непокорном народе». При этом его интересовали сведения как о социальном и правовом статусе букеевских казахов, так и о самом внутреннем укладе ханства.
Историческая память, связанная с постепенным захватом исконно казахских земель с момента появления первых укрепительных линий, еще задолго до 1731 года, поэтапное вытеснение с привычных мест посезонных кочевок, запреты и ограничения ведения рыбной ловли на берегу Яика и другие ситуации, препятствовашие привычной жизнедеятельности, вызывали некоторое недоверие казахов Младшего жуза и Букеевской Орды к представителям царской администрации.
Путешественник- «расследователь»
Поэтому исполнитель царской воли Леонид Львов, собираясь в путь, продумывал версии, как представить себя перед ханом и его приближенными. Пришлось прибегнуть к интриге, перебирая варианты встречи с ханом. Задание носило секретный характер, и он решил ехать под видом путешественника. Путь в Букеевскую Орду пролегал через Оренбург, Уральск до Рын-песков. Львов в Оренбурге намеревался заручиться поддержкой генерал-губернатора Обручева, но столкнулся с отказом, так как Обручев считал, что подобные намерения приведут к серьезным последствиям. Зато не отказал в помощи представителю русского двора уральский атаман – полковник Матвей Кожевников.
Из воспоминания Львова, опубликованного в газете «Северная пчела»: «Чтобы не возбудить подозрения киргизов и самого хана, командировка моя отнюдь не должна была иметь вид официального поручения. Я должен был ехать в виде туриста… Мне было позволено взять с собой жену. Но для получения желаемых министерством сведений и тех данных, которые по инструкции надлежало доставить, требовалось тщательное знакомство с внутреннею администрацией орды, чего я не мог сделать как частное лицо, тем более учитывая скрытость киргизов, и в особенности султанов…».
По приезде в Орду «путешественник Львов», его супруга и сопутствующий экипаж во главе с атаманом Кожевниковым были встречены небольшой группой казахов. Неожиданный визит Львова встретили очень настороженно, Жангир предпочел беседовать с гостем через переводчика, который сопровождал их встречи до самого их отъезда.
Про шампанское в кибитке, кумыс и светские беседы
К тому времени в Ханской ставке находилась также и мадам Люси Аткинсон, жена известного европейского архитектора и путешественника Томаса Аткинсона. Её пребывание в степи было более длительным. В результате к женской половине присоединилась и супруга Львова. Ханша Фатима оказывала гостям должное внимание и гостеприимство. При этом каждый раз удивляя своих собеседниц искусным ведением беседы и светскими манерами.
Прибывшие обратили внимание на внутреннее убранство в юртах. Юрта хана отличалась от остальных как по размеру, так и по типу дизайна, была очень большая, убранная коврами и развешенным оружием. В ней часто собирались султаны и подолгу беседовали.
Русскому гостю с его супругой предложили уютную юрту, застеленную коврами, освещенную четырьмя лампами, обставленную старинной мебелью разных фасонов. А вот юрта ханши Фатимы находилась неподалеку от ханской. И там же, недалеко, располагались войлочные жилища приближенных и прислуг.
Из воспоминаний Л.Львова: «Мы жили в ставке более месяца, большую часть обедали у хана, жена – у ханши, редко у себя в кибитке (историки говорят, что Львов юрты именно так и называл, хотя еще со школьной программы всем известно: кибитка – переносное жилище у кочевых народов, а Жангир хан и его окружение, как мы указываем здесь, уже значились оседлыми. – Ред.)… По вечерам собирались у меня султаны, или мы разъезжали по улусам Орды. Жена же все время находилась у ханши, которая с ней очень подружилась».
По прибытии в степь в первый же день Львова пригласили к ужину. Он был приятно удивлен изысканным ужином с шампанским. Готовил угощения французский повар, долгое время проживавший при ханском дворе. Чай подавался с серебряным (аплике) самоваром. На следующий день его пригласили пообедать также у хана в окружении султанов, и он впервые испробовал мясо изжаренного молодого жеребенка и напиток из кобыльего молока.
Гости, не вызывавшие никакого доверия, поначалу были под пристальным присмотром хозяев Орды. Ночами приближенные хана кружили вокруг кибиток так называемых «туристов» и располагались биваками невдалеке, в степи, обеспечивая надежную безопасность ханского двора. Но, спустя время, отношения между гостями и местным двором стали более доверительными, чувствовалась оттепель. Судя по всему, смягчению отношения способствовало присутствие полковника Кожевникова, который был знаком с местным менталитетом и знал, как толковать с казахами. Налаживанию отношений помогли долгие беседы и совместное времяпрепровождение на охоте, конных скачках. То, что уровень доверия к гостям возрос, сам хан дал понять незадолго до их отъезда. С того самого момента хан не нуждался в услугах переводчика: беседы он начал вести на русском языке, что очень удивило Львова. За два дня до отъезда гостей Жангир поведал Львову, что был осведомлен генералом Обручевым о «незваных» гостях, которые вызвали у него большое подозрение: «он ожидал неприятностей, но, познакомившись со мной, полюбил меня и желал, чтобы я не забыл его».
Тем не менее, несмотря на всю настороженность ханского двора, Львов получил необходимые сведения о Букеевской Орде, при этом успев сдружиться с ханом. Провожая, Жангир просил ходатайствовать перед русскими чиновниками об отводе казахам камышей на прибрежье Каспийского моря в целях защиты и укрывательства табунов казахов от непогоды в зимнее время (впоследствии астраханский генерал-губернатор Тимирязев отклонил данную просьбу, не желая делить это благоприятное для кочевания место между казахами и калмыками). В целом Львов был очень впечатлен поездкой, в своих воспоминаниях писал не только о разнообразии кухни, но и увлечениях хана и его окружения, его поразила тактика ведения переговоров Жангира, а также аристократичность и другие отличительные качества чингизида. Встречу хана и русского посланника можно оценить как увлекательную, но при этом наполненную интригами. Понимал ли Львов всю опасность своего нахождения в степи, учитывая служебное задание?! Судя по записям Львова, он так и не понял, знал ли Жангир о его реальной цели прибытия в Орду; много вопросов вызывал у него французский повар, находившийся при дворе, и многое другое. В результате приятные воспоминания Львова о поездке в Букеевскую Орду нашли отражение на страницах «Русского архива» в 1885 году.
Этот эпизод в истории показывает дипломатическое умение как царской администрации, так и самого правителя небольшого участка казахской степи. Немалый интерес вызывает и история повседневности тех лет, отраженная в записках этого путешественника. Личность Жангир хана, а также социальная, экономическая, культурная и политическая история Букеевской Орды все еще ждут своего исследователя, который смог бы продолжить историческую реконструкцию событий и процессов далекого прошлого.
Галия ШОТАНОВА, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории и этнологии им. Ч. Валиханова,
Ернар УЖКЕНОВ, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории и этнологии им. Ч. Валиханова
