Культурная жизнь Казахстана пополнилась еще одним источником активного воздействия на процессы духовного обновления современного общества. В прошлом году в Москве увидела свет книга Ерлана Сыдыкова «Шакарим».
Достоянием широкой читательской общественности республики книга стала относительно недавно, и порожденный изданием живой интерес к обновленной интерпретации жизни и судьбы выдающегося сына казахского народа Шакарима Кудайбердиева все более очевиден. Обостренное внимание читателей к новому прочтению творческого наследия сложного в своих идейно-художественных и философских исканиях писателя и мыслителя Шакарима во многом подогрето еще и тем, что через знаменитую книжную серию «Жизнь замечательных людей» эксклюзивный материал включается в российский культурно-исторический контекст. Представление артефакта в таком формате в российском книжном пространстве не только многократно расширяет поле духовно-интеллектуального общественного интереса к личности Шакарима, но и актуализирует евразийские смыслы жизнедеятельности казахского поэта, писателя и мыслителя.
Ерлан Сыдыков предпринял исследование, представляющее собой беллетризированную биографию Шакарима, успешно сочетающую в себе элементы исторического исследования с литературоведческими изысканиями. Жизненный и творческий путь героя книги чрезвычайно сложен и во многом объясняется драматизмом судьбы казахского народа на рубеже двух веков, 19-го и 20-го, оказавшегося перед лицом исторического выбора, принуждающего его к отказу от традиционных социально-культурных и бытовых форм жизни.
Верный сын своего народа Шакарим разделяет тяжелые предчувствия и горестные переживания соплеменников перед лицом надвигающихся социальных разломов. Провозвестниками непрочности бытия казахов-современников для Шакарима становятся наблюдаемые им с ранних лет усиливающиеся раздоры внутри казахских родов, земельные притеснения, чинимые царской администрацией по отношению к кочевому люду в угоду русским переселенцам, стихи и прозаизмы учителя Абая, предупреждавшие родной народ об исторической опасности консервации прежней философии жизни на новом этапе истории.
Историзм книги Ерлана Сыдыкова о жизни замечательного человека Шакарима видится в стремлении осмысливать перипетии биографии мыслителя и художника слова на широком фоне общественно значимых событий казахстанского, общероссийского и мирового масштабов, дающих в результате эффект стереоскопического видения эпохи, полной борения общечеловеческих страстей, отмеченной невероятными духовными озарениями и интеллектуальными крушениями на пути к лучшему будущему всех людей на земле. Действительно, время активной творческой жизни Шакарима приходится на последние два десятилетия XIX — три десятилетия XX века, время, вобравшее в себя пик кризиса традиционного гуманизма, возникновение национально-освободительного движения в разных частях света, мировую войну, череду революционных выступлений масс в Европе, начало великой научной революции.
Мировоззренческие сдвиги, сопровождавшие эти процессы, требовали своего объяснения, поскольку не только породили новое сознание и новую поведенческую практику в сообществе людей, но и привели к опасному отрыву человека от корней нравственности, лежащих в традиционных национальных культурно-духовных пластах. Все творчество Шакарима может быть осмыслено в свете его глубоких переживаний по поводу убывания человечности как следствия истончения и разрыва духовных связей современника с извечными формами национально-исторического существования. Вместе с тем в умственных исканиях Шакарима ясно прослеживается вектор, указывающий на осознание им всемирности процесса дегуманизации отношений в социумах безотносительно к уровням их социально-исторической организации. Стремление мыслителя и поэта соединить прошлое и настоящее для понимания изначальных причин душевной дисгармонии в современном ему человеке порождает своеобразный философизм стиля жизни и письма Шакарима.
Философское наполнение исканий Шакарима в национальной проекции связано со стремлением ответить на вопросы, поставленные еще Абаем. Нетрудно заметить, что первые главы книги Ерлана Сыдыкова выстраиваются как тематическая, мотивная, творческая перекличка между Абаем и Шакаримом. Дидактизм первых поэтических опытов Шакарима рассматривается автором книги как плодотворное продолжение одной из важнейших линий абаевского творчества, и этот дидактизм направлен на исправление пороков соплеменников, характеризуется поиском позитивного идеала для казаха-современника, обязанного противостоять вызовам нового времени.
Прежде всего обращает на себя внимание прилежное изучение Шакаримом опыта хакима Абая в переосмыслении восточных традиций суфизма, как известно, своеобразно преломлявшего фундаментальные мусульманские догматы сквозь призму любви мужчины и женщины. Автор книги о Шакариме убедительно раскрывает новаторскую направленность мыслей Абая о значении земной любви в понимании сути божьего промысла. Шакарим подхватывает в своем поэтическом творчестве религиозно-этическое намерение Абая передать языком суфийской образности новые духовные знания, позволяющие видеть за чувственно-реальной любовью к возлюбленной извечное стремление всех людей на земле соединиться в едином боге.
Для Шакарима суфизм в интерпретации Учителя — опыт духовного преодоления многих замшелых и косных предписаний казахского родового строя, в целом тормозившего общемировой процесс индивидуализации поисков смыслов существования и предназначения человека в социокультурном ареале этноса. Долгое время энергично разрабатывая суфийские мотивы на материале национальных преданий и поэтических сюжетов, Шакарим оставался абсолютно равнодушным к ритуальной стороне аскетической жизни суфиев, которая, кстати, была осуждаема многими современниками поэта и мыслителя. Суфийская тема была для Шакарима, в сущности, важным поводом для заинтересованного духовного диалога с современниками на их языке, языке любви, в целях коллективного восхождения к общечеловечности, обращения взоров соплеменников на истину о корневой общности всех людей. От стихотворения 80-х годов XIX века «Не стало истинно влюбленных» через многолетнюю работу над поэмой «Лейли и Меджнун», окончательная редакция которой относится к 1929 году, тянется канва воспитания чувств народа на примерах тонкого и изящного воспевания переливов и огневых фонтанов любовных страстей, как неисчислимых форм растворения человека в боге.
Особая доверительность в стихах и поэмах Шакарима суфийской направленности становится возможной благодаря тому, что ткани текстов чужда недоговоренность мистического толка, аллегоричность и символичность поэтической мысли или повествования призваны заострять чувства читателей и вызывать у них состояние сопричастности медитации, в целом же авторское намерение воспитательной направленности в этих произведениях всегда ясно проглядывается. Дидактический потенциал произведений Шакарима по суфийским мотивам усилен пафосом самовоспитания, особенно отличаются глубоким автопсихологизмом стихи. Далеко не случайно то, что автор книги о Шакариме в контексте сказанного уделяет особое внимание взаимоотношениям героя с любимыми женщинами — Мауен и Айганым.
Разработка Шакаримом суфийской проблематики признается автором книги Ерланом Сыдыковым началом масштабной деятельности героя по реализации мусульманского проекта как реальной альтернативы духовной дезориентации народа. Разделяя озабоченность Абая искаженными представлениями массы современников-казахов об истинной вере в Аллаха, Шакарим предпринимает недюжинные усилия по пропаганде правоверного образа жизни среди соплеменников. Он весьма искусно адаптирует канонические сюжеты из Корана к казахской культуре восприятия текстов моралистического содержания, пишет трактаты, статьи, эссе и стихи, в которых даются убедительные образцы применения религиозных знаний в деле упорядочения межличностных и общественных отношений по законам добра и человеколюбия, в реорганизации традиционного казахского быта на истинно религиозных началах. Мировоззренческие преимущества авторского сознания, просветленного иманом, истинной верой в пророка Мохаммеда, явлены в эстетически притягательных поэтических образах стихов Шакарима, и это подкупает читателя, способствуя гармонизации его внутреннего мира с миром внешним.
Несмотря на заметный успех своего миссионерства, выразившийся в признании почитателями его духовным учителем, он лучше других отдает отчет в неполноте своих религиозных познаний и предпринимает в 1905 году хадж в Мекку. Паломничество Шакарим осознает как исполнение завета Абая, перед своей смертью обязавшего его посетить Турцию, Египет и Аравию, чтобы в тамошних библиотеках и в общении с живыми носителями восточной мудрости в религиозных и научных центрах Стамбула и Александрии преисполниться истинной благодатью и новыми знаниями. Три сочинения Шакарима — трактат «Каноны мусульманства», статья «О бытие и душе», «Три истины», особенно полно представительствующие о крупном духовно-интеллектуальном масштабе личности мыслителя, в книге Ерлана Сыдыкова подвергаются достаточно основательному научному анализу. Вместе с тем это сравнительное исследование трех источников захватывает читателя внутренним сюжетом, живо и увлекательно репрезентирующим диалектику становления оригинального степного философа и человека вселенской культуры.
Автор книги о Шакариме показывает, что герой уверенно держал руку на пульсе самых сложных исканий человеческой мысли, от Платона до Шопенгауэра, неповторимо соединяя универсальные подходы к философскому осмыслению новых загадок бытия с глубинно местными интеллектуальными озарениями относительно современного положения человека на земле. До мозга костей казах, Шакарим, по убеждению автора книги о нем, видел весь смысл своего земного существования в служении родному народу, которому он обязан своим творчеством преподать уроки. О каких уроках идет речь, мы понимаем из следующей цитаты из книги о Шакариме: «Оставаясь частью породившей его среды, Шакарим выделяет себя как личность, которая находит в себе силы, чтобы осваивать вселенную эстетически и личностно.
Гармонизируя таким образом свой внутренний мир, поэт провозглашает просветительские и гражданские идеалы, которым должны бы следовать окружающие». Просветительские усилия Шакарима вливаются в русло набиравшего силы в мусульманской части Российской империи культурно-образовательного течения джадидизма, во главе которого стоял замечательный педагог и общественный деятель — крымский татарин Исмаил Гаспринский. Шакарим заимствует у Гаспринского идею замещения в тюркоязычном сообществе схоластической методики заучивания изречений из Корана на арабском языке светским обучением, допускающим вариативность учебных программ, в целом больше ориентированных на активизацию познавательных возможностей, обучающихся через опору на опыт долженствования нравственно-этических категорий ислама в национальных ареалах.
Известно, что Гаспринский разработал на основе арабской графики специальный адаптированный и удобовоспринимаемый алфавит для тюркских языков, который, по его убеждению, мог бы способствовать сохранению преемственности между прежней традицией нравственного воспитания на основе мусульманских священных книг и новыми требованиями интенсификации процесса расширения знаний, диктуемой возросшими темпами социально-исторической действительности. Именно из желания следовать призывам Гаспринского на страницах его журнала «Таржиман» Шакарим предпринимает опыты интерпретации канонов ислама, вылившиеся в его оригинальные сочинения об исламе на казахском языке, позже пишет специальную статью в газету «Казах» на тему совершенствования казахского алфавита.
В свете разговора о просветительском вкладе Шакарима в национальное развитие, наряду с его критикой религиозного фанатизма, очерками о состоянии и перспективах естественных и гуманитарных наук в европейских и неевропейских странах в составе его больших и малых сочинений, следует вспомнить и о его ответах на вопрос, заданный им же в статье «Почему казахские дети убегают в школы с русским языком обучения?», опубликованном в газете «Казахский язык» за 1923 год. Сугубо прагматичный вопрос о нехватке учебно-методических материалов на казахском языке в двухступенчатых школах основан на глубоком авторском убеждении в статье — основой культурного развития любой нации признаются школьные учебники на родном языке, существование художественной литературы и прессы на языке этого народа.
В этом ключе можно констатировать, что Ерлан Сыдыков в своей книге неопровержимо доказывает несомненность и бесспорность выдающегося вклада Шакарима в национальный прогресс, поскольку ни зарождение большой казахской художественной литературы, ни возникновение национальной печати без имени Шакарима Кудайбердиева представить невозможно. Один из первых казахских романов — «Адиль-Мария» написан Ш. Кудайбердиевым. Это повесть о влюбленных, преодолевающих барьеры патриархального уклада жизни, но, в конечном счете обреченных на гибель. Избегая прямого авторского объяснения мотивов поведения героев, автор вводит в повествование оригинальный композиционный прием. Это панхронический диалог повествователя с горами Шынгыстау, олицетворяющими незыблемость космического круговорота материи и духа. Заинтересованный двухсторонний комментарий перипетий любовной истории Адиля и Марии повествователем, просвещенным сыном своего времени, и Шынгыстау — символом вечности, поднимает проявление частных судеб на уровень общечеловеческих обобщений. Ш. Кудайбердиев придает концептуальность изображенным национальным характерам.
Однако, как бы часто и основательно не вводил автор в сферы внешних и внутренних речевых зон персонажей космогонические образы, идейные знаки своего мировоззрения, они в целом функционируют по объективным законам рефлексий, то есть психологическая достоверность проявления личности постулируется как непременное условие определения характера человека в литературе. Роман входит в число первых серьезных достижений казахской прозы.
Картина становления и развития казахской публицистики на страницах журнала «Айкап», газеты «Казах» будет выглядеть неполной и односторонней без вдумчивых и объединяющих читателей во имя высоких национальных целей статей Шакарима. Двадцать статей, опубликованных Шакаримом в зародившейся казахской прессе, как справедливо утверждает автор книги, были признаны читателями образцами отточенного публицистического стиля, деликатности и действенной мысли. Они своей пафосной направленностью послужили примером истинного служения делу национального освобождения. В частности, Ерлан Сыдыков цитирует слова из статьи Шакарима «Словесный спор» в журнале «Айкап», написанной в 1915 году в связи с шумной полемикой между двумя казахскими периодическими изданиями по поводу недавно состоявшегося мусульманского съезда, чреватой опасным идеологическим расколом в среде национальной интеллигенции: «Слово сказанное — выпущенная пуля». Не надо брать в голову, что кто-то будет говорить, мол, вы проиграли. Другого-то пути нет. Насмешки порождают месть, месть порождает партии, партии разрушают единство народа. Это я знаю точно. Прибавьте к моим словам мнение народа. И не сочтите, что от вас требуют замолчать. Неотесанного не исправишь. Однако криком иль пикой — что исправишь».
Это завершение развернутой цитаты из статьи Шакарима, увенчанной следующим резюме автора книги: «Неприятная дискуссия между двумя периодическими изданиями со временем прекратилась, благодаря в том числе и Шакариму. Ибо почтение к поэту в то время стало всеобщим». По большому счету, живой интерес Шакарима к газетно-журнальной деятельности осмысливается автором книги как безусловное понимание философом и поэтом важности участия в общественном диалоге по поиску путей выхода из духовного кризиса нации. Гражданская позиция Шакарима здесь и позже, в тяжелые советские времена, — это следствие понимания меры ответственности национальной элиты за судьбы своего народа на крутых исторических поворотах. Вместе с тем Ерлан Сыдыков в своей книге засвидетельствовал сознательное дистанцирование Шакарима от активной политической жизни, выразившейся в отказе баллотироваться в Госдуму России, принимать участие в организационно-пропагандистской работе в качестве члена секции партии конституционных демократов, возглавленной Алиханом Букейхановым. И это была глубоко обоснованная убежденность морализатора и сторонника эволюционных учений относительно понимания границ человеческого влияния на ход социальной жизни. Последние годы второго десятилетия XX века станут для Шакарима временем горького отрезвления от иллюзий стоять над политической схваткой. Перед лицом тотального советского геноцида он вынужден будет не только допустить мысль о борьбе с властью, но и признать моральное право народа сопротивляться социальному насилию над собой. В последних главах книги перед нашими глазами разворачивается трагедия крушения надежд Шакарима повлиять на жизненную реальность личным примером постоянного внутреннего самоочищения от скверны распада окружающего мира и стоической проповедью идеи сохранения чистоты души. Гибнут близкие и сородичи, насильственно обрывается жизнь самого Шакарима.
Немало страниц книги о Шакариме посвящено его переводческой деятельности. Это сторона творческой биографии Шакарима заслуживает особого внимания в книге. Ерлан Сыдыков подчеркивает глубокую закономерность возникновения желания казахского поэта переложить на казахский язык произведения Пушкина и Льва Толстого. Россия для Шакарима — это безбрежное и таинственное пространство, преисполненное духовными и культурными смыслами, неизменно ориентирующими человека на утверждение истины и справедливости на земле. Познать русских через их литературу — значит увидеть мир в его многоцветии и буйстве социальных и духовных коллизий, требующих от полноценной личности глубокой затронутости ими.
Сюжеты из Пушкина и Толстого Шакарима интересуют потому, что он видит много общего в духовном складе казаха и русского, и завороженность казаха превратностями жизни русского человека в повестях Пушкина, в притчах Льва Толстого проистекает из его неосознаваемой сопричастности к сложной судьбе большого славянского народа — спутника по евразийским историческим путям. Стихотворное переложение повести «Дубровский» Пушкина на казахский язык — это, конечно, большое выпрямление извилистого сюжета оригинала, но истинное значение труда Шакарима — в тонкой и точной передаче пушкинской тональности нравственного осуждения деспотизма и самодурства власти предержащих и в одновременной успешной реализации основного мотива повести Пушкина о неистребимости в человеке чувства свободы, тяги к простору, так понятных степняку-казаху.
Толстовская тема опрощения, непротивления злу насилием, поднимаемая в переведенных Шакаримом сказках «Ассирийский царь Асархадон» и «Три вопроса», также укладывалась в казахские национальные представления об этике власти и обусловленных суровым степным ареалом существования понятиях о скромной достаточности жизненных запросов кочевников. В связи с увлечением Шакарима религиозно-философскими принципами Льва Толстого в книге Ерлана Сыдыкова возникает также повествовательная нить, связанная с многолетним отшельничеством философа и поэта.
Книга Ерлана Сыдыкова «Шакарим» — это живо рассказанная история казахского народа первой трети ХХ века. Точные политические и психологические портреты лидеров движения «Алаш» Алихана Букейханова и Ахмета Байтурсынова, драматические извивы событий, сопутствовавших стремлению добиться казахской государственности в 1918 году, скорбный перечень тяжелых потерь народа в 20-е годы, очерки жизни значительного количества деятелей литературы и культуры Казахстана — современников Шакарима, культурологические зарисовки из разных сфер жизни казахского общества до и после Октябрьской революции — вот далеко не полный перечень тематических пластов рецензируемой книги. Полное представление о роли и участии героя книги в описываемых событиях и судьбах может дать только чтение.
Серик ТАХАН,
доктор филологических наук, профессор кафедры телерадиожурналистики и связей с общественностью ЕНУ
им. Л. Гумилева «Казахстанская правда», 19.07.2013
