«Я ему варю борщ, а он просит суп «Доширак». Я ему готовлю полезную гречневую кашу, а он, кроме манной, других каш не признает. Зато сам моет посуду и убирает за собой постель». С таких слов начала телефонный разговор позвонившая в редакцию Нуржамал. Усыновив месяц назад мальчика из интерната, эта женщина столкнулась с некоторыми трудностями, и как их приходится преодолевать, решила рассказать читателям — в надежде, что, может, кому-то пригодится ее опыт.
Равиля Нуржамал усыновляла долго: почему-то органы опеки то и дело придумывали — как ей казалось — различные поводы, чтобы не отдать ей мальчика. То одна справка у нее отсутствует, то ей следует обратить внимание на то, что у Равиля слабое зрение и может ему лучше остаться в интернате под присмотром специалистов. Но Нуржамал стойко выносила все новые и новые требования чиновников и ждала часа встречи уже в качестве мамы с сыном. Равиль тоже говорил, что очень ждет, когда же Нуржамал возьмет его к себе домой. Десятилетний мальчуган очень хотел, чтобы у него была семья.
И вот настал тот час, когда Нуржамал вышла из суда уже как мать Равиля. Через неделю (потому что Равиль был в то время на отдыхе в лагере) мальчик стоял уже на пороге дома нашей читательницы. С собакой. Это было похоже на кадр из кинофильма «Мужики», когда герой Александра Михайлова привез свою дочь к себе домой, а та захватила еще двух своих братьев и собаку.
Равиль не просил никого с собой брать, но по дороге из интерната домой к Нуржамал за ними увязался пес. Равиль остановился, погладил собаку, и этого было достаточно, чтобы дворняга последовала за ними.
— Ничего, значит, ребенок добрый, если любит животных, — объяснила самой себе эту картину Нуржамал и позволила псу зайти в их подъезд (кстати, так он сейчас их двор и охраняет).
«Он часто просит хлеб»
Дома их ждала внучка Нуржамал — Алина, которая была на пару лет младше Равиля.
— Думаю, внучка сыграла роль в привыкании Равильки к нашей семье. Они сразу сдружились и, к счастью, пока не было ни одной ссоры, обид, ревности.
А вот проблемы с кормлением Равиля начали случаться сразу. Нуржамал в первый же день сварила пареньку борщ. Все-таки, в интернате, размышляла женщина, наверняка еда однообразная — суп с лапшой, небось, пусть лучше борща поест — в нем и овощи, и мясо. Равиль от «этого красного супа» отказался, не притронулся даже. А когда увидел у Нуржамал на дальней полке в шкафу кухни суп быстрого приготовления, робко попросил с округленными глазами: «Можно?».
— Алина тоже любит такие супчики, так что они на пару пообедали едой «из пакета».
Нуржамал рассказывает, что, в принципе, у мальчика аппетит есть, но сказывается пребывание в казенном учреждении: предпочитает макароны, мясо почти не ест, не любит никакую кашу, кроме манной, не ест печенье. Обожает хлеб, может его просто так есть или с майонезом и любые конфеты.
А какой мальчик чистоплотный! Обязательно за собой после обеда уберет, кровать застелет, вымоет полы — без напоминания и просьб, польет цветы. То ли так учили в детдоме, а может, это у него заложено в генах.
Кстати, о генах. Все то время, когда Нуржамал приходила к Равилю в интернат, он буквально спал и видел, что будет жить в ее семье. Когда же момент настал, и он оказался в ее квартире, наверное, сработали нервы или боязнь чего-то. Мальчик уже вечером начал проситься обратно в интернат, рассказал, что у него там еще есть братья, и что он вовсе не один на свете, и буквально вытянул с женщины обещание назавтра же пойти в интернат, чтобы навестить друзей.
Никого у него нет. Вернее, не было
— Я тогда испугалась — мне ведь говорили, что у него никого нет, что он один, и что мать, будучи беспробудной пьяницей, отказалась от него при рождении, — рассказывает Нуржамал.
В интернате ей рассказали, что большинство ребят, которых усыновляют и забирают домой, в первые же дни начинают себя вести подобно Равилю. То ли это защитная реакция, то ли что-то еще. Но у него действительно никого нет. А братьями-сестрами они называют своих друзей — воспитанников детдома.
Женщина говорит, что первое время Равиль ходил как в воду опущенный. Только Алина помогала выйти из такого состояния: приглашала смотреть мультфильмы или вместе рисовать. Равиль с удовольствием составлял ей компанию.
— Сегодня, по прошествии некоторого времени, я могу сказать — это был процесс адаптации ребенка-сироты в семье, — уверяет читательница, — Равилька меня, конечно, немного напугал: вроде, мы еще в интернате друг с другом договорились, что будем как одна семья — и в печали, и в радости. А тут мальчик ходил насупленным несколько дней, порой даже не разговаривая, стал на какое-то время замкнутым. Но, к счастью, мы смогли пережить этот период. Сейчас мы действительно дружная семья. Ладим, друг друга понимаем. Мы уже побывали несколько раз на пикниках, Равилю очень нравятся шашлыки и печеная картошка — оказывается, он не знал, что можно готовить таким образом еду! Он выполняет все мои поручения по дому, учит уроки — я сама составила для него план учебы на лето. А как я люблю, когда он говорит по телефону: «Вам маму? Сейчас…» и зовет к трубке меня! А однажды вечером, когда я задержалась с отчетами на работе, застала его плачущим в своей кровати. Спрашиваю: «Равилька, у тебя что-то болит?» А он мне: «Мама! Ты вернулась? Я подумал, что ты ушла от меня за то, что я вчера посуду не помыл (уроки не доделал или что-то еще — сейчас уж и не помню)». Вот мы тогда вместе с ним проплакали весь вечер!
Нуржамал признается: за все время, что Равиль живет в ее семье, она поняла, что в жизни есть два мира: мир благополучный и сытый, и есть мир другой, холодный и безжалостный, мир реальных, а не надуманных страданий и проблем. В ее жизни эти два мира пересеклись, и она смогла найти правильный выход.
Да, мы, изнеженные сытой жизнью, не замечаем страданий других, например, детдомовцев — это же не наши проблемы. Мы живем в уютных квартирах, едим что нам захочется. Мы идем гулять вечером, читаем книжки, включаем музыку на полную катушку, мы обеспокоены постоянными проблемами, например, такими как, что надеть, хотя шкаф набит до отказа, чем заняться в выходные, с кем встретиться, куда сходить. Мы можем себе позволить это, потому что у нас есть семья, есть надоедливая мама, которая просит надеть теплые носки и не ходить по холодному полу, или отец, время от времени читающий лекции о том, что такое хорошо и что такое плохо. Дети-сироты не могут себе это позволить. У них нет семьи, нет опоры. Побольше бы атырауских детдомовцев обрели семьи, а значит, поддержку, опору и любовь.
Обратная связь
На электронный адрес нашей акции пришло письмо о помощи. Ответить на это письмо мы приглашаем читателей, так как тема очень серьезная — отказ от сироты.
«Я хочу отказаться от опеки над ребенком. Две недели назад мы взяли в свою семью семилетнюю девочку из детдома. Теперь я понимаю, что ошиблись. Не разобралась в себе, я не могу к ней привыкнуть! В детдоме она была одна, а дома — как будто ее подменили, не слушается, не хочет ничего кушать, настаивает на своем и говорит, что ей у нас плохо. Мы с мужем уверены, что еще могут найтись для нее лучшие родители, которые дадут ей больше любви и найдут с ней общий язык. А может, мне нужно переждать какое-то время, может еще все образуется? Подскажите, что делать? Может, обратиться к психологу?»
За комментарием мы обратились в департамент по защите прав детей Атырауской области.
— По положению, органы опеки и попечительства при процедуре усыновления должны оказывать консультативную помощь. А областное управление образования — помощь при патронате. Насчет психологов. Усыновление — это серьезный шаг. Надо семь раз, как говорится, отмерить, прежде чем принять решение. И, конечно, надо быть психологически готовым ко всему, когда вы возьмете ребенка из детдома. Такие дети в основном не приспособлены к жизни. Нужно терпение. И любовь. Тогда и помощь психологов не понадобится, — сказали нам в департаменте.
Вы можете оставлять комментарии по указанному выше электронному адресу либо на нашем сайте www.pricom.kz (detipk@mail.ru).
Подготовила Надежда ШИЛЬМАН
