Все мы –родом из «Прикаспийки»

Вместо предисловия

Как знают уже наши читатели, коллектив «Прикаспийской коммуны» нынче готовится к празднованию 90-летия со дня выхода первого номера. Мы приглашаем своих земляков принять участие в этом событии – вспомнить о своих контактах с газетой, представить, у кого сохранились старые номера, рассказать о том, как повлияла газета на вашу судьбу. Уже многие наши бывшие сотрудники В.Арзамасцев, М.Кулпеисова, Н.Санцакова, Т.Тамбовцева, дети сотрудников Б.Белунин, Н.Злобина (дочь В.Кириличева), наши читатели и друзья С.Сулейменов, М.Дюсенбаева, К.Кулагин, К.Шуртабаев и многие другие откликнулись, рассказали о своих впечатлениях, поделились воспоминаниями.
Мы рады, что сохраняется преемственность поколений, что газета, несмотря на солидный возраст, остается востребованной и почитаемой. Об этом говорит и множество звонков по поводу некоторой задержки публикации очередного отрывка очерка-воспоминаний «Летопись Атырауского края». «С выхода первого номера «Прикаспийской коммуны минуло 80 лет. Но газета не стареет, постоянно обновляясь. Сейчас внешний вид ее не тот, что был всего пять лет назад. И содержание ее во многом изменилось. Но неизменным остается одно – честное служение читателю, защита его интересов, объективное освещение жизни Атырауской области, — писал, завершая биографию-летопись «Прикаспийской коммуны» её автор-составитель И.Н.СВИДИН, с призывом «Не старей, «Прикаспийка»».

И мы стараемся сохранить молодость восприятия мира, подачи материалов. И сегодня, когда мы отмечаем уже 90-летие со дня выхода первого номера газеты, то накануне столь знаменательного события поневоле оглядываемся назад, на пройденный газетой путь. И приятно осознавать, что за эти годы «Прикаспийская коммуна» не постарела, в неё влились молодые силы, она снискала авторитет и популярность у читателей.

Газета оперативно отражает самые актуальные и волнующие людей вопросы. Поднимает многие насущные проблемы, давая им объективную верную оценку, что способствует консолидации общества, хорошему моральному настрою людей, рождает у них уверенность в завтрашнем дне, в том, что, благодаря мудрой политике Президента, будет снижено воздействие мирового кризиса. И что наша экономика не только будет оставаться стабильной, но и продолжит развиваться столь же динамично, как это происходит сейчас. А благодаря этому прочному базису будут успешно решаться социальные проблемы.

В нашей газете сформировался стабильный творческий коллектив талантливых людей, способных видеть суть проблем, умеющих донести до каждого мысль и идеи Главы государства. Много места уделяется фиксации успешной реализации Стратегии-2030, инновационным преобразованиям. Вместе с тем солидное место газета отводит пропаганде культурного наследия, в том числе истории народа, государственного языка, теме духовного согласия в обществе. То есть, мои коллеги держат руку на пульсе жизни региона, страны.

Коммунары семидесятых

Но сегодня мне хочется вспомнить моих коллег из поколения70-х. Вернее, это я – коммунарка, рождения 75 года, а они-то работали в газете уже по многу лет. И каждый привносил в общий характер и стиль свои нюансы. Ибо были это люди талантливые, яркие, самобытные.

О тогдашнем главном редакторе Иване Петровиче Свербихине писалось много, и я тоже писала отдельный очерк. Хочется здесь просто вспомнить, как открыто и приветливо он встретил меня в первый мой приход, почему-то сразу поверил, что я справлюсь с работой в промышленном отделе, где традиционно были мужчины. И это меня окрылило. Более того, когда вскоре зав.отделом Николай Гора уехал в Алматы, он именно меня, а не другого сотрудника отдела с двумя дипломами о высшем образовании, мужчину, предложил на должность заведующего отделом. И отстоял мою кандидатуру перед бюро обкома, отведя все возражения, что, мол, не женское это дело по шахтам да промыслам ездить. Вспомнив, кстати, Анну Ивановну Матвееву, много лет возглавлявшую промотдел. Может, именно благодаря такой вот его уверенности я и «потянула» отдел, вопреки всем скептическим прогнозам. А уже много позже решилась стать редактором областной общественно-политической газеты. И очень горжусь, что он в ту пору меня поддержал, пришел в редакцию, поздравил с первыми нашими успехами по компьютеризации, назвал меня редактором-реформатором. Я очень ему благодарна за все: за доверие, поддержку. И за то ещё, что он никогда не подставлял под огонь ни меня, ни других авторов критических материалов, а сам выходил «на бой» с обиженной высокопоставленной особой. Несмотря на то, что тогда был очень высок авторитет редакторов газет, как политических деятелей, он никогда не напускал на себя важность, всегда был очень простым, доступным – любил посидеть в общем зале, попить чайку со всеми, пошутить, потравить анекдоты. Ну, а потом: «братцы, за работу, пора!». И все шли работать, и работа шла.

Первый заместитель редактора Игорь Николаевич Свидин — напротив, наши посиделки не любил, обычно хоть и интеллигентно (потому как иначе разговаривать не умел), но весьма настойчиво возвращал нас в свои кабинеты. Они с Зоей Николаевной, которая тогда возглавляла отдел культуры, были нами весьма и весьма уважаемы и почитаемы. Мы все их воспринимали как нравственных судей. Игорь Николаевич очень строго следил за стилем, грамотностью. И если он хвалил материал, то это был действительно добротный и хороший репортаж или очерк. А если слишком накручивали мы, он смело ставил «херы» — перечеркивал нашу галиматью. Когда автор начинал трепыхаться, возражать, то он просто зачитывал вычеркнутое вслух, да еще с выражением, и в итоге от стыда за свои «перлы» хотелось лезть под стол.

В кабинете Зои Николаевны (тесном, как и все помещения-закуточки в нашем бараке на улице Валиханова, где мы находились до 1989-го года) всегда была толкучка: молодые ребята, написавшие пару рифмованных строк и возомнившие себя чуть ли не Пушкиными, и ветераны, настойчиво требующие срочно опубликовать именно их воспоминания. Она умела со всеми корректно и вежливо говорить (мы всегда шутили, что у неё лексика да и манеры выпускницы Смольненского института благородных девиц). Но при всей деликатности своей она была достаточно принципиальна: в ту пору Зоя Николаевна была секретарем парторганизации, и не раз мы становились свидетелями её твердой и весьма открытой позиции в спорной ситуации. Зоя Николаевна прекрасно владела языком, её материалы – емкие, при всей их лаконичности, глубоки по содержанию. Очень подробно и многогранно освещались вопросы культуры. Готовилась специальная женская страничка «Гурьевчанка». Она умела среди кучи шелухи графоманской найти зернышки подлинно талантливые, и дать «зеленую улицу» юному поэту или очеркисту… Терпеливо учила и редакционную молодежь. Она никогда не лезла со своими советами, нравоучениями (чем мы, сами став уже ветеранами, частенько грешим), но если спросишь, получишь подробнейшую и самое главное, достоверную информацию на любую тему.

Тогда у неё в отделе культуры работал Слава Корсунский — Святослав Святославович. Парень весьма талантливый, но трудноуправляемый, поскольку был из вундеркиндов. В 15 лет окончил школу, в 19 — институт. И вот, притом, что не имел еще совсем журналистского опыта, конечно, звездил отчаянно. И надо было видеть, как под умным, тактичным воздействием старших товарищей и Зои Николаевны, в первую очередь, потихоньку отпадала вся шелуха, и формировался прекрасный журналист, материалы которого имели большой общественный резонанс. Он был назначен заведующим отделом писем, где находил общий язык с потоком идущих в редакцию людей — с сигналами, с жалобами, предложениями. Его приняли в партию, избрали председателем профкома. И можно сказать, что его перо было одним из самых острых в редакции, вплоть до самого отъезда его в Тюменскую область, за сибирской романтикой.

Вторым замом редактора тогда была Тамара Федоровна Максимихина – отвечала за идеологию, курировала партийный и идеологические отделы. Трудновато ей было, совсем недавно назначенному заму, управляться с такими буйными и весьма неординарными личностями, как зав.партотделом Владимир Семенович Арзамасцев и Иван Иванович Евтушенко — редакционный идеолог. Но сказывалась комсомольско-партийная закалка. И она хорошо держала их в рамках. Систематически заходила в их «мужской» кабинет, где от дыма хоть топор вешай, и напоминала, что нужно перекур завершать… Иван Иванович Евтушенко за эту настойчивость дал ей «кличку «Максимухина» (мол, зудит, мешает их разговору, обмену впечатлениями). Он вообще, притом, что был человеком несколько замкнутым, зато весьма и весьма наблюдательным, с острым язычком, и давать нам всем прозвища, причем очень меткие, было его хобби. Как окрестит, так, словно припечатает. Нашего грозного на вид, но очень доброго человека — ответсекретаря Надежду Васильевну Васильеву, солидную, крупную женщину, он окрестил «гроссмутер» — большая мама; завхоза Зинаиду Ивановну Невзорову, ругающую их за окурки, за пустые бутылки в ящиках и т.п., называл Зунаида Неврозова; меня сходу «обозвал» Монастырная. Поскольку Иван Иванович — участник Великой Отечественной войны, то именно ему была поручена военная тематика. Он выпускал спецстраницу «Эстафета», где были и воспоминания участников войны, и рассказы о ветеранах, и проблемы их обсуждались. Писал на идеологические темы — о пропагандистах, агитаторах.

Владимиру Семеновичу Арзамасцеву очень трудно было удерживаться в рамках, которыми обусловливалась партийная тематика. Как он сам отмечал в своих воспоминаниях, не один раз был вызываем на ковер к высокому начальству за несколько вольные высказывания, «неуместную» иронию и непочтение к высоким должностным лицам. Действительно, язычок его был остер, и вообще склад характера – ироничен. И фельетоны у него были очень интересные и яркие. Зато как писал он о природе! Он себя ощущал как бы частью её. И его очерки трогали, воспитывали, а прочтя «Моряну», спецстраницу, которую он выпускал, каждый начинал ощущать неразрывную связь с природой, словно сам побывал на рыбалке, охоте, сам наблюдал «двенадцать утренних туманов», неоглядную ширь и красоту Приморья… Он пришелся очень ко двору в редакции, руководители которой сумели разглядеть в пришедшем с какой-то заметкой пареньке еще в армейской форме глубокого журналиста. Он писал от всей души и сражался с пылом за каждую строчку, если ему казалось, что его фразу испортили.

Но к чести нашего секретариата, наши сотрудники правили его материалы очень бережно. Надежда Васильевна была фанаткой своего дела, приходила раньше, а уходила позже всех из редакции. И макеты составляла с не меньшей старательностью, чем архитектор какой-то проект на конкурс. Споткнувшись на ошибке, тут же устраивала следствие, кто виноват — машинистка или журналист не доглядел. Машинистки у нас — Надя Тё, Лида Горячкина, Рита Кочнева — были очень и грамотные, и терпеливые. Иначе наши каракули им бы не разобрать сходу.

Честно скажу, мои материалы для них были сущим наказанием, мало того, что почерк никудышный, так еще и правка и вдоль, и поперек, и по диагонали. (Спасибо им за их горестные вздохи при моем появлении в машбюро, я стала учиться печатать на машинке сама и вскоре почти обходилась без них). И у заведующего промышленным (моим) отделом Николая Ивановича Горы не лучше был. А писал он много. Парень был весьма талантливый, «грешил» очерками. Романтик, поклонник поэзии, даже имя себе взял Сергей в честь Есенина. Жаль, совсем мало с ним поработала, в мае 1978-го он уехал работать и жить в Алма-Ату. Откуда и приехал, видимо, по направлению университета (уже не помню точно).

А уж какие каракули приносил Павел Александрович Шумилин. Это поистине легендарная личность. Шепотом мне сообщили по приезде, что он прежде был сотрудником разведки, бывал в Китае. Вряд ли это было правдой, он с 20-го года рождения, был слишком юным, чтобы быть задействованным в разведывательной деятельности еще до войны, перед событиями на озере Хасан и Халхин–голе, а после войны у нас с Китаем, вплоть до смерти «отца народов» были прекрасные отношения. (Но кто может знать точно, что и как было? Наверняка, вынес он в жизни немало, потому и умер очень рано, не дожив до 60.) Но несмотря ни на что, он был отъявленным шутником и мастером на розыгрыши. У него отсутствовали фаланги на пальцах — скорее всего врожденная патология, но он шутил, что голодал в детстве и потому пальцы сосал, а то выдавал другой вариант, что грыз пальцы, когда, попавшись, терпел пытки. Складненький, невысокий, шустрый – прекрасно владевший языком, был душой компании, любил рассказывать о разных ситуациях, в которых оказывались журналисты прежних лет и нынешние коллеги, даже ёрничал, но все это было настолько остроумно, беззлобно, что никто из столь ранимых и не любящих подколы журналистов, не обижался. Шумилин чаще всего писал о природе, причем в защиту её. Сейчас бы мы сказали, что он специализировался на проблемах экологии. Бывал в рейдах, сотрудничал с рыб и охотнадзором. (И сколько потом мы слышали от него баек). И еще он писал о работе депутатов, так как был в отделе советского строительства. Но чувствовалось, что его сковывали рамки официальной рубрики, где особо не пощеголяешь ядреными словечками, не отступишь от формы.

А заведовала этим отделом Мирра Анатольевна Богословская – женщина яркая, звонкая. Была она уже в предпенсионном возрасте, но так лихо отплясывала «цыганочку», что годы нисколько не ощущались. Она закончила Коммунистический Институт журналистики (кстати, одна из очень немногих, его вскоре закрыли, а журналистов стали готовить на факультете журналистики КазГУ). И была во всем максималисткой, честной, открытой. Очень высок был её авторитет среди читателей. Помню, с какой гордостью, я однажды в магазине, слушала, как стоящие рядом в очереди люди с придыханием каким-то произносили её фамилию: «Видите, видите, это журналистка Богословская пришла. Она сейчас разберется, что к чему». Дело было в том, что возник спор из-за мармелада, который тогда начала производить местная кондитерская фабрика. И все кинулись покупать столь дефицитный тогда товар. А его не отпускали: то ли ждали фактуру, то ли цену уточняли — не знаю, я стояла в другом отделе. Да и она забежала, по-моему, за хлебом. Но, естественно, сразу же включилась в проблему. И как же приятно мне было слышать столь уважительное мнение о нашей профессии, о Мирре Анатольевне, в частности. Я с ней поработала совсем мало, но успела не раз убедиться в её высоком мастерстве, таланте. И в смелости, как гражданской, так и личной. Она не слушала никаких уговоров, когда ей не советовали выходить замуж за Петра Богословского, вернувшегося с фронта израненным и больным. А она вышла. И согрела его последние годы (вернее, даже месяцы жизни) своей любовью, родила ему дочь Лизу, которая пошла по стопам матери и стала видной журналисткой, начинала у нас, в «Прикаспийке», сейчас живет в Санкт-Петербурге. А когда случилась в её жизни вторая любовь, то она отдалась ей, несмотря на пересуды, на партийные выговоры за то, что её избранник оставил семью. И жили они с Нуруахитом Бижановичем Бекмамбетовым на редкость счастливо. И от такой большой и красивой любви родился талантливый и неординарный человек — Тимур Бекмамбетов, которого теперь знает весь мир. А мы знали его мальчонкой, школьником, который после школы пошел в энергетический, как хотел отец, управляющий «Гурьевэнерго», но понял, что это не его, и снова искал себя, пробовал. И вот нашел свое место в жизни. Как гордились бы им родители, доживи до такого счастья…

Когда заходит речь о ком-то, кто умеет все взять от жизни, я всегда вспоминаю Анатолия Андреевича Чернавцева, вот уж кто жизнь прожил действительно всласть. Агроном по специальности, прекрасно знал все проблемы и заботы сельского хозяйства области, писал очень четкие, где каждое слово к месту и по уму, материалы. Тогда много места отводилось племенной работе, ветеринарии. А уж о рациональном использовании земли он писал особенно убедительно. И если кто из полеводов был в претензии, что не может расти у нас та или иная культура, он вез его на собственную дачу и показывал прекрасно прижившееся деревце, кустик, у него там была вся флора Прикаспия и еще вдобавок самые редкостные цветы и растения. И как он любил удивлять всех, а особенно представителей прекрасной половины человечества. Он вообще был ярым поклонником женщин, но отнюдь не коварным искусителем. Каждая вновь переступившая порог редакции дама удостаивалась его внимания, цветов и т.д. Если не рождалась взаимная симпатия — и не надо, останемся друзьями, подождем новенькую коммунарку. А как он любил удивлять всех произведениями кулинарного искусства, и так смачно рассказывал, как он нарезал мясо, лучок, чесночок — у слушателей уже слюнки побежали — вспоминали вкус приносимых им разносолов. Обычно он и о заготовке овощей на зиму для редакции хлопотал. Вообще был очень коммуникабельный человек, рассказчик прекрасный, анекдотчик. В сельхозотдел люди шли валом. Кто по делу: с вопросом, с заметкой, с претензией. А кто – просто пообщаться с умным, интересным собеседником. Да и бутылочку раздавить ни он, ни корреспондент отдела Геннадий Шайкин не были против, за что бывали неоднократно наказуемы. Но к слову, на их производительности это не сказывалось. Потому что писали они много и хорошо. О Геннадии можно вообще говорить только с восклицательными знаками. Потому что на любую тему он писал профессионально, достоверно, причем оперативно, и с использованием такой богатой лексики, что просто упиваешься, читая. В восьмидесятые он вырос до ответсекретаря редакции, но ему претила роль подгоняющего: привык работать и отвечать только сам за себя. Хотя, конечно, раз поручено, выполнял свою работу как должно.

Сегодня Геннадий Ермолаевич Шайкин живет в Костроме. А вот Анатолия Андреевича уже давно нет. Умер он и похоронен в г. Рудном, где живет его дочь с семьей. Может, потому так и спешил он жить, что знал, что так мало ему отведено?

(продолжение следует)
Любовь МОНАСТЫРСКАЯ