Известный музыкант, первый солист группы «А’Студио» Батырхан Шукенов скончался 28 апреля в своей московской квартире. 18 мая ему исполнилось бы 53 года. Сегодня мы публикуем последнее интервью Батырхана Шукенова, которое он дал российскому журналу «Телепрограмма». Журнал предполагал, что именно Батыр выиграет в популярном телепроекте «Один в один» и готовил данную публикацию к финалу. Но жизнь внесла свои коррективы в планы журналистов…
— Батыр, с какими сложностями вы столкнулись, приняв участие в проекте «Один в один»?
— Перевоплощение предполагает актерские способности, для меня, как для музыканта, это и есть самое непростое. Спеть «под артиста», изобразить его — несложно. А вот высветить особенности внешности, привычки, специфику походки или внутреннее состояние человека — это область высокого искусства. Но у нас потрясающие педагоги и учителя, они нам все объясняют. В самом начале проекта всем нам предложили составить список музыкантов и актеров, которых хотелось бы изобразить. А потом продюсеры проекта перемешали карты. Задача была в том, чтобы все участники шоу были в непривычном для себя состоянии. То есть нужно было выйти за рамки привычного. Ведь то, что может получиться легко и быстро, неинтересно.
— У вас характерная восточная внешность. Каково скрывать ее под пластическим гримом, ведь играть приходилось и Юрия Антонова, и темнокожую Сезарию Эвору?
— В изменении внешности принимают участие несколько команд: одна готовит силиконовые маски, вторая — гримирует, третья — готовит костюмы. От слаженности работы этих служб и зависит результат. Но задача каждого артиста — найти этот образ внутри себя. Конечно, восточное лицо сложно переделать, но нам удалось уйти от моих внешних особенностей, когда мы готовили образ Сезарии Эворы. Люди на съемочной площадке смотрели на меня и реально не могли узнать! Вот это значит попали в образ. На телевидении нет второго шанса, вот в чем трудность. Около пяти часов идет грим, потом сразу на сцену. Если какое-то из звеньев ошиблось, значит, с этим ты и выходишь. Так получилось с образом Юрия Михайловича Антонова. Не попали! Парик получился рыжего цвета. Костюмеры готовились по фото молодого Антонова, а гримеры — по фотографиям Антонова в возрасте. Вот и получился у нас азиатский вариант артиста.
— Вы же работали с Антоновым?
— Я записывал несколько партий саксофона для его песен, чем и горжусь. Поработал с выдающимся музыкантом.
— Обсуждали с ним номер после эфира?
— Я звонил ему до записи. Оповестил, что мне достался такой образ. Он одобрил: «Что ж, старик, давай вперед, пробуй!». А после эфира не звонил — у него был юбилей.
— Как ваша мама относится к участию сына в этом шоу?
— Сначала она была, мягко говоря, в шоке. Конечно, своего сына она никогда не видела в таких образах. Но потом свыклась. И теперь ей интересно: что будет дальше, какие мне еще достанутся образы. Родственники бурно обсуждают проекты: созваниваются, перекидывают мои фотографии в гриме друг другу.
— Не думаете о том, чтобы включить некоторые номера в программу своих концертов?
— У Леши Чумакова есть целое отделение из тех песен, которые были в проекте «Один в один». Думаю сделать попурри из нескольких моих номеров: Луи Армстронг, Лучано Паваротти, Сезария Эвора.
— Намерены победить в проекте «Один в один» во что бы то ни стало?
— Всем хочется победить. Но я выхожу на сцену не для медалей и не для галочки. Для меня этот проект — погружение в резервы нераскрытых возможностей. Впоследствии это очень поможет в сценической работе. Я вспоминаю времена, когда работал в театре песни Аллы Пугачевой в составе группы «А’Студио». Мы ездили большой командой по стране, как правило, каждый концерт нашего театра закрывала песней Пугачева. Видели мы и ее сольные выступления. Это была мощная школа, каждая ее песня — это маленький спектакль. Мне хочется работать похожим образом: важно проживать каждую песню, тогда концерт обретает уже другой смысл. Мотивация внутри будет совсем другая, понимаете? Все идет в копилочку.
— С чем был связан уход из «А’Студио»?
— Кстати! В настоящий момент моя сольная карьера по продолжительности перекрыла время работы в «А’Студио», но все до сих пор продолжают спрашивать о группе. Скажу откровенно, мне сейчас неинтересно это. Да, это была замечательная пора, мы создавали классные мощные песни, продуктивность зашкаливала. Но это прошло. Я живу в настоящем времени. Мы создаем проекты, делаем новые песни, записываем альбомы. На русском и казахском языках — сейчас пишу альбом с композитором Куатом Шильдебаевым в Алматы. Вот ради этого я и покинул «А’Студио». Уход был логичным, теперь у меня есть хорошая команда — люди, которые со мной идут, болеют за меня. И, что самое главное для любого артиста, — люди, которые тебя слышат. Сначала это может быть один человек — друг. Потом десять, затем их становится все больше. Когда ты своим трудом несешь радость, тепло и свет людям, а они это чувствуют, их энергия возвращается к тебе. Значит, в этом есть смысл. На данный момент я живу именно этим — настоящим и будущим.
— О вашей личной жизни известно очень немного. Писали, что в 2008 году вы во второй раз связали себя узами брака – «с молодой красавицей Айгерим, с которой познакомились в Петербурге»…
— Эта тема уже неактуальна, я развелся давно. Информация в Интернете не всегда соответствует действительности. Я свободный художник (смеется). Ничего страшного не произошло, жизнь продолжается. Это нормальное явление в среде артистов. Быть женой музыканта — подвиг. Наша жизнь ненормированная: гастроли, постоянные перелеты, многочасовая работа в студии, поиск песен. Вообще отношения — это сложный механизм. Чтобы совпало эмоциональное состояние двух людей, чтобы «детали» подошли друг к другу и «шарниры» отношений включились, как механизм, должно случиться чудо.
— От первого брака у вас подрастает сын…
— Максуту сейчас 13 лет, он очень музыкален. Очень хорошо танцует и поет, у него отличный слух. У меня в его возрасте такого не было. А еще у Максута отменный музыкальный вкус: он составляет сборники песен, которые слышит, и включает мне в машине. Отличная радиостанция получилась бы, если бы эти сборники звучали на радио. Такое разнообразие жанров и стилей: и танцевальная, и рэп, и французская музыка, и джаз; тут и Queen, и Фрэнк Синатра. Но это для него так, хобби. Заниматься музыкой он, естественно, не хочет, потому что фортепиано, гаммы — это все очень скучно. Ему интересен спорт: занимается футболом, играет в теннис, катается с пацанами на велосипедах. Детство! Не знаю, какую дорогу он выберет. Главное, чтобы вырос хорошим и добрым человеком.
— Ведь вы тоже в его возрасте были увлечены футболом.
— До пятого класса занимался серьезно. И, по воспоминаниям моих родителей, успехи были. Мог до потери пульса часами отрабатывать 11-метровый удар, потому что я в команде был штатным пенальтистом. У нас во дворе было футбольное поле и огромные заросли деревьев — они служили сеткой. Забивал почти всегда, моим коронным был удар «в девятку». Потом занимался велогонками. Мог стать чемпионом мира, как говорил мой тренер. Когда я уже ушел в музыку, он приезжал к моим родителям, говорил: «Отдайте мне его! Я из него сделаю чемпиона!». Он и сделал, правда, не из меня. Чемпионом мира в 1989 году стал Марат Сатыбалдиев, мой одноклассник, с которым мы пошли в секцию.
— Почему вы оставили велосипед?
— Это очень тяжелый спорт, травмоопасный. Представьте себе: групповые гонки, идет поток из 50-80 человек на большой скорости. И тут происходит завал: один падает — и по цепочке еще куча народу. Закончиться может плачевно: переломы рук, ног и так далее. Как-то раз я вылетел на скорости с трассы метров на 10. Даже не помню, что произошло. Очнулся: погнутый велосипед лежит где-то рядом, у меня повреждено бедро. Привезли меня домой из больницы. Тут отец пришел домой на обед, мама говорит: «Иди, посмотри, что с ним!». Отец зашел, взглянул и говорит: «Ну, ничего. Нормально! Значит, это ему надо. Пусть!». Глядя на меня, всего перебинтованного, мама падала в обморок. А однажды сказала: «Все, сынок. Больше я не хочу этого видеть».
— С сыном в футбол играете?
— Обязательно. Когда я к нему прилетаю, первым делом у нас — футбол. Он живет там, за кордоном (машет рукой). В США…
— В Казахстане вы попробовали себя в актерской профессии, снялись в кино. Как насчет того, чтобы продолжить работать в этом направлении?
— Кино — это серьезная вещь, нужно иметь театральное образование, актерский талант. Это занятие для профессионалов, а я дилетант. Сыграть самого себя в фильме «Препод» меня по-дружески пригласил режиссер. То был эксперимент, его нельзя назвать актерской игрой. Если бы у меня была возможность сначала сняться, потом присмотреться к себе в роли, провести работу над ошибками, а затем отказаться и пересняться, я бы участвовал. Но так же нельзя (улыбается). Над фильмом работает огромное количество людей, тратятся большие средства, а ты тут говоришь: «Нет, ребята, что-то не очень получилось. Наверное, не буду работать». Это же абсурд.
А вот писать музыку для кино — для меня это понятнее и легче. Когда я был студентом консерватории, то пробовал записывать саундтреки к фильмам, режиссеры брали их в свои картины на «Казахфильме». Я даже исполнил тему саксофона для первого фильма Сергея Бодрова-старшего «Непрофессионалы». И должен был сниматься в этой ленте, но ушел в армию. Бодров тогда сказал мне: «Батыр, пусть хотя бы саксофон твой там останется!». Он включил мне еще не до конца готовый фильм, я начал импровизировать. И эта мелодия вошла в саундтрек. Позже я должен был сниматься еще в одной картине: по сюжету музыканты приезжают в дом престарелых, чтобы дать концерт. Но во время съемок сломалась кинокамера, и этот эпизод не сняли. Не судьба…
— А случались ли в вашей жизни ситуации, когда опускались руки? Когда из-за несправедливости по отношению к вам или чьего-то предательства хотелось завязать с музыкой?
— Я стараюсь обращать внимание на более приятные вещи, которые происходят в настоящем. И не вспоминать случаи, когда мне причиняли боль или я поступал плохо. У каждого человека в жизни есть моменты, за которые очень стыдно. Никто не идеален, путь любого тернист. Важно делать правильные выводы, уметь просить прощения и прощать. И с легкой душой идти дальше.
