В эти дни весь мир отмечает 80-летний юбилей подвига участников войны с империалистической Японией, поставив окончательную точку во Второй мировой войне. Мы можем с гордостью заявить, что достойный вклад внесли и наши земляки. Расскажем сегодня об Антонине Васильевне Кайковой.
Из наших земляков также в составе экипажа дивизионного катера патрульной службы Кара Кушеков нес патрульную службу по Амуру, справляясь с обязанностями и моториста, и минера, и сигнальщика, и артиллериста. «Чайка» — был позывной Нины Родионовны Кустовой, радистки батальона аэродромного обслуживания. И как же ловили голос своей «чайки» десантники, особенно когда в полете нарушалась работа приборов: он всегда вел их, куда нужно. Выпускник Гурьевского пехотного училища Орынгали Карасаев, начав боевой путь при обороне Москвы, Ленинграда, победно завершил его на Дальнем Востоке в составе десанта, который освободил два корейских города Сейсин и Расин.
Дмитрий Григорьевич Павленко служил в укрепрайоне на восточной границе. А когда начались военные действия, их часть вошла в состав Первого Дальневосточного фронта.
Большой ратный путь прошёл человек с очень мирной фамилией Калашников. Где он только не воевал. А уже в конце войны ему пришлось сражаться на Дальнем Востоке, освобождая Мукден и Харбин. Дошли до Порт-Артура, а потом еще и с бандформированиями сражались.
Джумагельды Избасанов служил на штабном корабле на Амуре. И на море приходилось патрулировать. И очень многое зависело от него в обеспечении четкого маневрирования, особенно во время боевых действий.
Когда дежурила Татьяна Николаевна Заботина, у летчиков всегда были верные карты, четко показывающие, какие погодные сюрпризы ждут их в воздухе
Трудно будет рассказать обо всех — газеты не хватит. Им всем наш земной поклон.
Итак, расскажем мы сегодня об одной из них — Антонине Васильевне Кайковой. Женщине, являющейся настоящим образцом стойкости, воли, мужества. Несмотря на то, что на ее долю выпало столько горя, что хватило бы на взвод, она не ожесточилась душой, а старалась поддержать любого, с кем сводила ее жизнь, взять его боль, разделить проблемы. И всегда, до самого последнего часа, главным вопросом для нее был один: «Что еще сделаю я для людей?».
Перед ней всегда был пример отца, Василия Алексеевича Кайкова, участника Первой мировой войны. В Гражданскую войну, когда Астрахань оказалась в осаде белогвардейцев, он, не колеблясь, встал в ряды красных партизан. Вскоре, узнав, что Василий — медик, его назначили полковым фельдшером. Не забывал о клятве Гиппократа он и в мирное время, никогда не отказывал людям в помощи, в любое время дня и ночи шел на вызовы, а то и не ждал вызова, только услышав, что кому-то плохо, мчался на помощь. С раннего детства очень уважительно относился к детям, и к сыновьям, и доченьке — своей любимице. Это воспитывало в них и гордость, и ответственность. Хотелось, чтобы он гордился ими.
С детства Антонина сформировалась как самостоятельный, волевой человек, была очень активной во всех делах. Одной из первых в Ганюшкино откликнулась на призыв советской общественно-политической оборонной организации ОСОАВИАХИМ к молодежи — осваивать военные профессии, выучилась на радиста. И в школе училась хорошо, мечтала получить специальность педагога. Но… пришлось поменять свои планы — грянула Великая Отечественная война. Весь народ отныне должен был решать одну задачу – победить коварного и жестокого врага. К глубокому сожалению, мы не можем пообщаться с этой прекрасной женщиной – одновременно Воительницей и Матерью человеческой, готовой согреть и обнять весь мир. Но, к счастью, сохранилась ее записка. Приведем ее полностью.
«До войны жили мы в Ганюшкино. Помню первые часы после объявления о начавшейся войне. Папа мой, Кайков Василий Алексеевич, работал в райздраве фельдшером. Едва дождавшись папу с работы, кинулась к нему с вопросом: «Пап, как думаешь, наши победят?». А он мне: «Неправильно ты говоришь, дочка. Надо говорить не наши, а мы победим». И сразу как-то почувствовала себя частицей чего-то большого, сильного и могучего, могущего дать крепкий отпор любому врагу. Окончив десятилетку, я работала в райкоме партии техническим секретарём. Училась печатать на машинке. Ко всем приставала с просьбой дать мне что-нибудь попечатать. С этой же просьбой зашла однажды к начальнику паспортного стола Рулёву. Он протянул мне листок бумаги. Это было обращение к молодёжи с призывом добровольно идти на фронт. Едва успев дочитать до последней строчки, я вернула удивлённому Рулёву листок и пулей вылетела в дверь — побежала в райком комсомола записываться в добровольцы. Всё оформилось удивительно быстро. И только получив повестку, я заробела. Не знала, как сообщить эту новость маме: у неё было больное сердце. Два моих старших брата Павел и Виктор к тому времени уже воевали. Пошла к папе. Как уж он там её подготовил — не знаю, но только известие о моём уходе мама восприняла более или менее спокойно. Это был август 1942 года. А в сентябре я уже была на Дальнем Востоке. Попала в авиачасть, в батальон аэродромного обслуживания. Три месяца учили нас на радистов. Хоть я и готовилась раньше, но нужно было довести до совершенства знания. Даже в столовой мы с девчатами ложками морзянку выстукивали, во сне снилась мне азбука Морзе. Главной моей задачей было следить, чтобы вражеские самолёты не нарушали границу. Часами вслушивались мы в шёпот и писк в наушниках. По нашему сигналу на перехват врага вылетали советские ястребки, и мы как бы живую связь с ними держали.
В свободные от дежурств часы помогали на кухне. Участвовали в уборке урожая вместе с местным населением. От непривычного климата многие очень болели, не хватало витаминов, и потому развивалась куриная слепота, цинга. Но мы всегда подбадривали себя тем, что в особенно тяжёлые дни вспоминали о тех, кто воюет на фронтах. «Вот им действительно тяжело, — думал каждый из нас. — А мы, можно сказать, в глубоком тылу». Но и наш тыл стал линией фронта, когда началась война с Японией. Хотя мы, конечно, и раньше ощущали напряженность ситуации. И к этому уже давно готовились. С началом военных действий от нас требовалось еще больше внимательности. Но вскоре наши войска молниеносным манёвром разбили миллионную Квантунскую армию, и мы оказались в Маньчжурии. Здесь нас с восторгом встречали китайцы, они кричали, показывая большой палец: «Русски, шибыко шанго!». Это означало, что русские хорошие. На блузах у большинства встречающих были красные банты. Наша часть получила новый приказ: вернуться к месту прежней дислокации. Нам предстоял освободительный поход в Корею. Шли мы туда из порта Посьет (названного в честь русского флотоводца и мореплавателя Константина Николаевича Посьета) на пароходе «Плеханов». Часто попадались мины. Два судна, шедшие впереди нас, подорвались. Было страшно. Но всё-таки дошли. Первые встречи с местным населением в Корее были тёплыми и дружескими. Только вместо «шанго» корейцы кричали нам: «Русски чосо!». Особенно запомнились нам детишки. Кучками собирались они перед окнами наших казарм. Сначала, робея, держались в отдалении. Потом осмелели, подходили всё ближе. «Япоу», — кричали они, показывая на группу ребятишек, так и не решившихся подойти ближе. И грозили им кулаками. «Ну нет, так нельзя, — сказала одна из нас. — Вы дети и надо делать так…» Девушка насильно сложила вместе ручонки детей, сжала их в своих ладонях и, продолжая неожиданный урок политграмоты, добавила: «Ты – кореец, он — японец, а я — русская. Но мы все – люди». Вся эта детвора, обездоленная военным временем, голодала. Однажды я дежурила в столовой. А дети заглядывали в окна и двери. «Давай их накормим», — говорю повару, добродушному украинцу Шульге. Тот согласился. Завели мы детей, усадили за столы, накормили тем, что осталось в солдатском котле. И вдруг заходит в столовую замкомандира по политчасти. «Что тут у вас?» — спрашивает. Мы ему объяснили. «А помните, Кайкова, как вы говорили раньше?» И я вспомнила одну из наших прежних бесед, когда, услышав рассказ о зверствах фашистов на оккупированной ими советской земле, высказалась так, что и теперь стыдно: «Эх, добраться бы мне до них, ни одного бы немца в живых не оставила». Теперь я думала совсем по-другому. И политрук понял это. Кстати, он разрешил повару по возможности поддерживать ребятишек.
Это были уроки настоящей политграмоты. Не на словах, а на деле познали мы глубокую сущность советского интернационализма. Вспоминается и такой случай из нашей жизни в Корее. Повадился к нам ходить один паренёк из местных. Разговоры у нас с ним получались интересные, при помощи жестов и части усвоенных нами корейских слов. Знал и он немного русских слов. Странно, но друг друга мы понимали. Притащит к нам какую-нибудь вещь и спрашивает: «Москва есо?», что означало: «Есть ли это в Москве?». Вся наша огромная страна для него заключалась в одном-единственном слове «Москва». Он очень удивился, когда узнал, что у нас тоже живут корейцы. Пытался расспрашивать об этом. Однажды принёс книгу Чехова на корейском языке. Я, говорит, знаю Горького, Некрасова. Ленина знаю. Как мечтал он попасть в Москву, просился с нами, когда вышел приказ о демобилизации и возвращении домой.
Мы — патриоты и интернационалисты. С материнским молоком впитали мы эти понятия. Этому учили мы своих детей, учим теперь внуков. Антонина Васильевна Кайкова, ветеран Великой Отечественной войны и мирного труда».
Прочтя эту записку, сравниваешь текст с воспоминаниями других ветеранов. Они тоже старались писать о тех страшных военных днях сдержанно, не останавливаясь на подробностях. Особенно таких жутких, как, например, зверства японцев, которые производили опытные операции на детях и женщинах без наркоза, вводили им препараты, проверяя на них, можно ли потом их вводить своим солдатам. Оккупанты без разбору хватали на улице совсем юных девушек, насиловали да еще требовали, чтобы они их за это благодарили. (Невозможно поверить, что на такое способны представители столь талантливой, яркой, казалось бы, цивилизованной нации — но фашизм, он везде фашизм. — Л.М.).
Я как-то спросила у одного из ветеранов, почему они так нас щадят, и он мне ответил: все они были уверены, что никогда больше не будет такой кровавой войны, и не хотели пугать ребятишек ужасами, которых им, к счастью, не доведется увидеть. И мы должны помнить, как не жалея себя, старались обеспечить всем нам свободную, мирную жизнь ветераны.
Как уже было отмечено выше, на фронте сражались два брата Антонины: Павел Кайков (работал учителем, у него была бронь, но в 1942-м он добровольно ушёл на фронт) и гвардии старший лейтенант Виктор Кайков — воевал в пехоте, погиб в бою в 1943 году в с. Ремушково Ленинградской области.
Василий Алексеевич, их мужественный, стойкий папа, как будто чувствовал, что не увидятся они больше с доченькой, буквально на коленях, когда их не видела мать, просил дочь забрать заявление… Он действительно не дождался дочери: умер в 1944 году от сыпного тифа, спасая больных во время эпидемии в селе Талап. Погиб не только его сын Виктор, но и учителя школы, ушедшие добровольцами на фронт, имея бронь.
А Антонина прошла свой путь: жестокий, трудный. Однако во многом поучительный и интересный — о чем потом много раз рассказывала на встречах с молодежью. Призывала их также любить Родину, как ее сверстники, быть честными, порядочными. В ее устах эти слова звучали совсем по-другому, правдиво и искренне. Она и сама никогда не проходила мимо несправедливости. Во время марша на Дальний Восток, на привале произошла неожиданная встреча — с «врагами народа», заключёнными, строившими Байкало-Амурскую магистраль. Она увидела поникших, совершенно растерявшихся людей, вырванных из привычной среды. У некоторых был очень запущенный вид. И она с присущей ей прямотой упрекнула их, когда увидела, как берут протянутый им хлеб немытыми грязными руками. Никак нельзя сдаваться. В любых условиях можно сохранять достоинство. Ее попутчицы сдерживали, мол, обижаешь людей. Но те, кстати, видели, что нет в ее словах презрения, оскорбления. Не со зла упрекает их ясноглазая девчонка, а для их же блага советует, призывая бороться за свою жизнь. Кстати, один из них, профессор из Москвы, передал Антонине адрес и записку своим родным. После войны она не побоялась, побывала у них и передала весточку. А пока ее путь лежал в Манчьжурию.
9 августа 1945 года началась советско-японская война. Японцы силами подневольных китайцев построили неприступные железобетонные укрепления. Но Красная Армия обходным манёвром, через безводные пески пустыни и горы разбила миллионную Квантунскую армию. Краснознамённая Амурская флотилия атаковала береговые позиции врагов и участвовала в освобождении Республики Корея от японских войск. Местная молодёжь бесстрашно помогала освободителям. Ненависть к японцам зашкаливала: матери благословляли 14-15-летних юнцов на святую месть японцам за своих родных, друзей, за поруганную честь и извращения.
Радистка Антонина Кайкова со своей частью участвовала в освобождении Маньчжурии и Кореи от японцев. Через залив с боем вошли в Корею. Жители встречали их с огромной радостью. Там же было много русских — потомков белоэмигрантов. Многие из них шли в Красную Армию.
Хотя Япония и была разгромлена, в Корее оставалось много гражданских самураев. Японец шёл с палкой и бил корейца как можно сильнее. При виде его кореец должен был упасть на землю и не подниматься, пока тот не скроется из вида. Однажды Тоня сама это видела, и уже готова была броситься на защиту, подружки едва её удержали. В Манчьжурии корейские и китайские крестьяне с мотыгами и лопатами шли на доты и дзоты японцев, тысячами отдавали свои жизни за свободу. Потери китайцев при этом были ужасающими – по официальным данным, более 50 миллионов человек.
2 сентября 1945 года император Японии объявил о капитуляции страны. 640-тысячная армия сдалась в плен. Мир свободно вздохнул. После 2 сентября началась массовая демобилизация. Девушкам предложили на выбор — ехать в Москву за наградами или возвращаться прямым путем домой. Почти все выбрали путь домой. Ведь воевали они не за награды! И очень уж соскучились по дорогим людям.
Сказались и бессонные ночи, и напряжение. У Антонины началось осложнение со зрением. Она долго лечилась в Астрахани, но один глаз все-таки потеряла. И все же несчастье не выбило её из седла: отказавшись от инвалидности, Антонина работала радисткой в «Гидрометеобюро» в отдалённых местах — «пустынках» Казахстана. К тому же и женское счастье нашло ее. В Астраханском госпитале она познакомилась с будущим мужем, фронтовиком Христофором Клейном, талантливым художником. У них родились две дочери Надежда и Тамара. Но судьба снова больно ударила её: они расстались – амбициозный супруг уехал в столицу искать славу. Сначала поддерживал связь с семьёй, а потом пропал. Старшая дочь позже нашла его, встречалась с ним. Но у него была уже другая жизнь. Антонина смогла и здесь устоять и сохранить достоинство. У нее хватало сил на сложную работу, связанную с частыми и долгими выездами в степь.
Еще один пример, характеризующий ее особенный подход к жизни и быту: по приезде домой фронтовичка-орденоносец получила приличную квартиру в центре города. А когда пришло время уезжать в длительную командировку, добровольно отнесла документы в ЖЭК, предложив заселить туда кого-то из нуждающихся в жилплощади, чтобы квартира не пустовала. На Антонину посмотрели с большим недоумением, но она стояла на своем. И это повторялось, пока уже не появилась семья, которая могла жить здесь в ее отсутствие. Только квартира была уже не столь удобная, как та, первая, которую она добровольно отдала людям.
Антонина имела и боевые, и трудовые медали, и Орден Великой Отечественной войны II степени. Но использовала свой авторитет только для того, чтобы помочь кому-то либо восстать против нечистоплотности и нечестности. Во всем была очень принципиальной. Так же принципиально вела она себя и на заседаниях ветеранского совета, не могла допустить, чтобы заслуженный ветеран не получил того, что ему положено. Вносила много интересных предложений.
Антонина Васильевна была неравнодушным человеком. В Ганюшкино после войны по навету осудили и посадили в тюрьму электрика Харькина. Его родственники попросили Антонину узнать хоть что-то о его судьбе. И она, зная его как честного человека, хорошего специалиста, ходила неоднократно в областное управление НКВД, пока ей не сказали, где тот находится. Оказалось, что на окраине Гурьева работает на полях НКВД. Кайкова сумела уговорить часового позволить родным повидаться с ним.
Всегда подтянутая, на вид очень строгая, даже временами резкая, Антонина Васильевна была на самом деле очень добрым человеком. Безгранично любила своих дочерей, внуков Женю, Зину и Василия. А во время учёбы своих дочерей состояла в родительском комитете школ. И узнав о плохом отношении к детям, к женам, наносила визиты распоясавшимся папашам, не боясь даже самых скандальных и воинственных. Эта добровольный участковый имела мощную поддержку от бывшей фронтовички, директора школы Клеопатры Александровны Шапошниковой.
Кайкова и на пенсии работала — вахтером в средней школе №24. И надо было видеть, как она встречала детей, проверяла, не промокли ли ноги у кого, если пуговица оторвалась, спешила пришить… Её знали и уважали и стар, и млад.
Интересно, что, будучи активным членом Коммунистической партии, Кайкова часто посещала церковь: её знали все служители культа, советовались по многим вопросам.
Была душевным, отзывчивым человеком и всегда помогала людям, попавшим в беду. И когда в 1998 году её насмерть сбил водитель грузовика, это стало большой бедой для всех знавших ее.
Об Антонине Кайковой в год 80-летия Великой Победы «ПК» рассказал ее племянник — известный в Атырау спортсмен и тренер, чемпион мира по гиревому спорту Евгений Ухов. А ранее он разместил в сети «Ok.ru» ее снимок, и вот какие комментарии последовали:
«Я работала с Антониной Васильевной в школе №24, я — учителем, а всеми любимая тетя Тоня — вахтером. Все хулиганы слушались и уважали ее. Конечно, мы не всегда замечали, но ее активное участие в воспитании детей было безусловным», — пишет Айман Жупарова.
«Хоть и прошло достаточно много времени, но Антонину Васильевну Кайкову помнят многие, как человека добровольно ушедшего защищать Родину в годину страшных бедствий и народных страданий. Как человека, сердце которого билось в едином пульсе с земляками, с народом. Ее любовь к людям не забудется. Поклонимся же ей за ее подвиг, подвиг храбрости и подвиг Человечности», — пишет Евгений Ухов.
Любовь МОНАСТЫРСКАЯ
