В одном из прошлых выпусков «Старого города» «Прикаспийка» предложила почитать рассказ нашего постоянного читателя, родившегося и выросшего в Жылыойском районе, а ныне проживающего в городе Луга (РФ) Юрия Салеева (см. «Жилая коса. Про «Нобеля», «шелковый путь» и край сокровищ» за 5.11.2016 г.). Напомним, автор записал воспоминания казака Ивана Гусева, у которого Юрий долгое время жил.
Публикация вызвала немало откликов, а также собрала огромное количество просмотров на нашем сайте.
Сегодня предлагаем окончание рассказа о жизни на Жилой косе — городе, который более века назад располагался вблизи от Жылыойского района.
Браконьеров… выпороть!
…Все путины были строго ограничены во времени местным городским казацким атаманом с целью сохранения и для потомков этого дивного богатства природы — рыбы. Атаманом Жилой косы назначался день открытия весенней путины. К утру этого дня на тонях все было готово для начала лова и обработки рыбы, а рыбаки суетились в ожидании сигнала — старта. Наконец, церковный батюшка отслужил молебен, атаман махнул рукой, прогремел холостой выстрел сигнальной караульной казацкой старинной пушки и вмиг люди лавой кинулись к реке, одержимые каким-то боевым чувством азарта, устраивая несколько суток всему рыбному братству «Варфоломеевскую ночь»…
В нерест рыбу не тревожили, даже звоном ведер, черпающих воду из реки. Нарушители, будь то баба или мужик, тут же наказывались хлесткой нагайкой конного патрульного казака, денно и нощно охранявшего рыбный покой.
Акватория Каспийского моря строго контролировалась морскими дозорами уральских казаков из Гурьева на моторных катерах. Браконьеров при поимке пороли нагайками тут же, на палубе катера; добычу, рыболовную снасть, лодку-реюшку парусную с вёсельным челноком-подчалком отбирали, после чего ссаживали на берег, дальше браконьеры домой добирались пешком.
…В апреле степь покрывалась морем разноцветных, а больше красных тюльпанов, а после ливневых дождей, где-то на третий день она изобиловала белыми грибами (типа шампиньонов) — это время массового сбора грибов и лакомства ими. Но лишь только наступит лето, покрываются песчаные холмики кустами жеманиги с красными удлиненнными сочными ягодами, утоляя жажду кисло-сладким вкусом. Все эти радости длятся считанные дни, а потом — степь да степь кругом и верблюжьи колючки, поедаемые верблюдами в неограниченном количестве с удовольствием…
Ранней весной, когда снег еще не сошел в камышовых крепях, начинался в небе круглосуточный гомон перелетных птиц, спешащих с юга на север по миграционному маршруту: вдоль Каспия, реки Урал, уральских гор и до самого Северного Ледовитого океана. В это время, не применяя охотничьих ружей, мы легко справлялись с добычей водоплавающей дичи. В мелководье, поперек ручьев и проток в дельте Эмбы, над гладью воды, натягивали старые рыболовецкие сети, в которые за ночь и в сумерках набивалась уйма дичи, а на утро ее выбирали, ощипывали, опаливали и потрошенную солили бочками впрок.
При этом изобиловали мелкое перо и пух, из которых мастерили постельные перины и подушки, а с лебедей снимали шкурку вместе с пухом и после выделки продавали купцам для изготовления богатым вельможам лебяжьих муфт, головных уборов и других изящных вещей.
Летом некоторых уток и гусей во время линьки, когда они не могут подняться на крыло, мы вылавливали и держали в дворовых загонах вместе с домашней птицей. Вот как-то утром парочка диких кряковых уток вдруг смогли, на еще слабо оперенных крыльях, перелететь через изгородь-плетень и уйти на волю, а к вечеру вновь вернулись домой. Так повторялось каждый день, и мы подумали, что уже их приручили, но ближе к осени, — видимо, сработал инстинкт, улетели вместе с другими дикими утками на юг. Но однажды ранней весной я вышел во двор задать корм поредевшему за зиму домашнему утиному стаду и заметил среди крупных своих уток парочку поменьше диких, которые, ничуть не опасаясь меня, вместе с другими щелкали клювами в пустых кормушках, стараясь ухватить чего-нибудь съестного. Высыпая в кормушку из таза корм, я с трудом отбивался от осаждающих меня голодных птиц, и только дикая парочка, дрожа и приседая на лапках, готовая в любой миг взлететь, держалась в сторонке. Но стоило мне отойти на пару шагов, как они тут же устремились к кормушке на пир пернатых. Так к нам вновь вернулась улетевшая осенью кряковая парочка…
«Ешьте икру, пока Москва не знает»
В войнах, в числе войска Российского, казачьи полки Жилой косы занимали особое место. Казачья конница налетала на врага как стремительный ураган и устоять против нее было невозможно. Очень многие лихие казаки были полными «Георгиевскими кавалерами» всех четырех степеней славы. О своих боевых походах и доблестях казаки непременно пели на любых праздниках, гуляньях. Запевала высоким голосом ясно и гордо выводил куплеты, а хор вторил ему, дважды повторяя припев любимой песни «Про уральских казаков». У поющих от напряжения на шеях надувались вены, к лицам приливала кровь, делая их багровыми, а глаза, слегка улыбаясь, сияли, светились и сверкали искрами удали.
Закончив дружное исполнение песни, казаки усаживались вокруг столов, ломившихся от изобилия яств. Особое преобладание имели рыбные блюда из частиковых и осетровых пород горячего и холодного приготовления, вяленых и копченых балыков и, конечно, черной паюсной и зернистой осетровой икры в глубоких мисках, из которых ложками она употреблялась в закуску после каждой очередной чарки.
Уплетая все это за обе щеки, пожилые казаки напутствовали молодых: «ешьте казаки, пока Москва не знает, а когда узнает, так все приберет к своим рукам». Так оно со временем и вышло при Советской власти…
Новая жизнь на развалинах старой
С приходом на «Вольницу» Советской власти были национализированы все предприятия зарубежных компаний, ведущих разработку и добычу нефти эмбинских месторождений, все нефтепроводы, резервуарные парки нефтебаз, нефтеналивные танкерные станции и эстакады налива нефти в нефтяные танкеры (суда, приспособленные для транспортировки нефти морским путем), Каспийское морское пароходство и другие капитальные материальные ценности. Конфискованы все плавучие и стационарные рыбозаводы, весь рыболовный и торговый флот частных предпринимателей. Всё замерло, нефтяные скважины и оборудование прежними хозяевами было загублено, многие суда затоплены, амбары с нефтью были подожжены, производственные здания разгромлены, по улицам города ветер носил массу каких-то конторских бумаг… Люди пришлые, иногородние мгновенно разъехались, покинув навсегда эти места, местные тоже стали уезжать из города из-за невозможности дальнейшего проживания без продуктов и товаров первой необходимости, т.к. купцы и торговые фирмы исчезли, город прекращал свое существование.
Новым советским начальством Жилой косы мне поручалось охранять водохранилище и содержать в надежности его заградительные земляные дамбы. Пресная вода жизненно необходима оставшемуся населению города и морским судам, заходившим к нам на пополение для питьевых нужд корабельной команды и паровых котлов пароходов…
Спустя несколько лет начали приезжать на восстановление эмбинских нефтепромысолов специалисты-нефтяники из Азербайджана. Вновь ожили поселки нефтяников, казахские аулы и сам город Жилая коса.
Юрий САЛЕЕВ,
постоянный читатель «ПК», г. Луга
