Утро у аксакала Амира Сапарова, как и почти все его трудовые и пенсионные годы, начинается с 5-6 часов, что зимой, что летом. Заходит в загоны для овец и коз, коров, отвязывает верблюдиц. На подмогу спешит супруга Дарига с подойником. С блеянием, мекая, мелкий скот идет к астау — выдолбленному из железа длинному корыту; после него вальяжно подходят к водопою буренки, и уже в последнюю очередь сюда вышагивают долговязые «корабли пустыни». Затем Амир ага выпроваживает всю скотину на выгон. На пастбище овец, коз и коров выводят их владельцы по очереди — не хотят становиться пастухами, гуртоправами и табунщиками миялинцы — что стар, что млад, такие уж пошли нынче времена, когда огни буровых и факелы сжигаемого газа на нефтепромыслах манят селян куда больше, чем исконное занятие номада-кочевника — животноводство.
…Заметили ли вы, уважаемые читатели, что сегодня многие перешагнувшие 80-летний рубеж аксакалы и аже выглядят моложе своих лет? Седина не в счет: и в 20 лет можно ходить с головой, что выпавший первый снег. Вот и супруги Сапаровы, несмотря на десятилетия труда на ниве овцеводства, выглядят весьма молодцевато. И дай бог им и их сверстникам выглядеть внешне на пятьдесят-шестьдесят!
…И после того, как животных поручили сменным пастухам, не стихает трудовой подъем и во дворе, и дома. Дарига аже готовит завтрак, взбивает сметану и творог; бурчит торсук с шубатом, пузырится айран. И лишь в послеобеденное время — казахская сиеста! — становится тихо в просторном каменном строении.
Сапаровы вышли на пенсию давно, застали благословенное советское время — женщины уходили на так называемый заслуженный отдых в 55, мужчины — в 60 лет. Однако бывшим чабанам орденоносного племзавода «Гурьевский», слава которого гремела по республике в незабвенные 50-70-ые минувшего столетия, покой лишь снится. Дарига аже, кажется, последняя из рукодельниц в Кызылкогинском районе, а может, и в области, натруженные руки которой и обширную юрту соберут, и ковер, и текемет — подобие паласа, соткут, и девушку на выданье в национальную одежду соберут. А Амир ага на иноходце за десятки километров от села Миялы окажется: за верблюдами, строптивыми детьми пустынь, надо присмотреть; к старым знакомым на летовку-джайлау или на зимовье на огонек — дастархан заглянуть бы…
…Через года четыре справит, дай Бог, Абеке 85-летие. Соберутся сотни гостей, от восхваления у чабана с многолетним стажем как бы голова не вскружилась, будет много кюев, песен.
А все начиналось в преддверии Великой Отечественной, в селе Тандай, куда стекались из обескровленной, голодной, доведенной до отчаяния Кызылкоги тысячи людей, которые, в силу тогдашней недальновидной политики властей из богатого некогда скотом, просом, зерном места ринулись в нефтяной район. Амиру — подростку — повезло больше, он оказался в песках Тайсойгана. Через Индерский речной перевал сюда пешим, разумеется, ходом перегнали 10 тысяч овец. Тогда в этих богатых травостоем, с обилием колодцев краях не было военного полигона, скот тучнел на пастбищах, доставляли его в Макатский район в качестве продовольствия для нефтяников. Зимы в ту годину, не в пример сегодняшним, были многоснежные с лютыми морозами. Тогда и закалился характер этого щуплого на вид, немногословного трудяги. Все время работы в «Гурьевском» он был на хорошем счету, особо, правда, не выделяясь на фоне других чабанов, вроде, скажем, О. Казмагамбетова — орденоносца, лауреата Госпремии Казахской ССР. Крепкий середняк; от каждой сотни овцематок, выражаясь животноводческим сленгом, Амир ага получил по 110-120 ягнят. Их смушки в те годы прямым ходом шли в Чимкент, Москву, Бухару на переработку.
— Жаль, — размышляет старец, — сейчас все хозяйства распались. Эти крестьянские хозяйства в одиночку мало что сделают для подъема сельского хозяйства в целом. Вывод: надо собираться в единый кулак, в кооперативы. Да и молодежь необходимо как-то приобщать к чабанскому труду.
Тяжел всякий труд. Рутина поглощает и чабанское дело. Зимовка, расплодная кампания, переход на летние выпасы, стрижка-купание молодняка, вновь на «зимние квартиры». Вместе с помощниками от племзавода справлялся Абеке со всей этой «копной» забот, ну, а уж красавица Дарига Косымбаева, которую «заарканил» в 57-м, терпеливо (а куда деваться!) сносила бесконечные, год за годом, кочевья. И подарила семейству Сапарова, родине десятерых здоровых, работящих, как родители, сыновей и дочерей. В Атырау, Актобе, Алматы живут разлетевшиеся из отчего дома птенцы, но прочна связь, радуют приглашениями на торжества — тои, наездами в родной аул. Мать-героиня Дарига аже, в отличие от домоседа-старца, частенько наведывается к родичам. А на кого живность? Есть, есть кому присмотреть за нею в Миялы, на селе позором было бы молодухам не обучиться дойке-пригляду за овечками да буренками.
…Простая семья. Простые ветераны труда. Повидавшие на своем веку всякое, они и сегодня на стремнине жизни, передают знания преемникам. Достойные чада земли кызылкогинской, пример другим — Амир ага и Дарига аже — именно те атомы-молекулы общества, которые, воссоединяясь, дают сочные, яркие плоды в обыденной жизни.
Каирбек ЕРМУХАНОВ,
Кызылкогинский район
