Продолжение. Начало в №№123, 132, 135, 2014 г., №№82, 86, 2015 г.
Что же еще рассказали его тайные лазутчики, излазавшие страну тангутов вдоль и поперек? Их хан, с утра до ночи не покидающий золотого трона, установленного в деревянном дворце, говорят, кроме женщин, ничего другого не разумеет. Каждый день, точно бравый жеребец, заигрывает с косяком кобылиц. Отборные красавицы со всего света, будто пропущеные через одно игольное ушко. Потому, кидают шары, подменяют очередь, царапаются и таскают друг друга за волосы. Особенно красу самой младшей жены, дарованной племенем меркитов, описать лазутчикам не хватило языка. То и дело грустит и вздыхает, взгляд сияющий вниз опускает — все твердили они. Что за дева, от которой теряют рассудок? Человек ли она, чарующая, может быть, пери?
Широкий лоб великого кагана невольно наморщился. Появились две линии глубоких складок. Эй, значит, меркитская красавица, говорят?! Не меркиты ли кровные враги? Всю жизнь они и с отцом Есугеем багатуром воевали. Умели громить все вокруг и убивать. Мириться не хотели. Когда он взял в жены молодую Борте… Налетели под покровом ночи… Позавидовали счастью сироты, отобрали и увезли его невесту. Неизвестно как содержали: то ли как высокородную на почетном месте, то ли, повырывав косы, держали у порога. Позже, собрав отряд, высвободил ее. Не стал он затрагивать того, что быльем поросло. Борте тоже, обессиленная и задавленная, не сказала ни слова. Не держал он подозрений и когда родился его первенец Джучи. Правда, ходили всякие слухи среди его сородичей. Якобы кормит чужого волчонка-подкидыша. Подобные разговоры он пресек на корню. Здоровенький такой, розовощекий, глаза то задумчивые, то печальные, кто скажет, что он не его копия? От белолобого жеребца вполне может не родиться белолобый. Родиться и со звездочкой — совсем неплохо.
Итак, настал час! Да поддержит нас Небесный Тенгри! Одним взмахом, как два своих мощных крыла, он поднял стоявших начеку два тумена нояна Субедея и нояна Джебе. Сам следом двинулся по центру. Стремительным броском они достигли реки Хуанхэ. Враги тоже не сидели сложа руки. Верно поднял их гул копыт. Тумен отважного Субедея он бросил в атаку первым. Нояну Джебе приказал обойти правый фланг и зайти противнику в тыл, чтоб в случае внезапного появления войска империи Цзинь, разбить, не допустив соединения с тангутами. Первоначальный удар опрокинул оборону противника. Все смешалось: бежавшие и преследовавшие их. Копытами своих коней он взрыл огороды и бахчи соседа, на которых произрастают несытные зеленые хрустяшки да бесполезные красные хлюпяшки.
Узрев плоды первой победы и испытав духовную усладу, великому кагану было незачем созерцать и далее театр военных действий. Лишь двум своим ноянам еще раз на языке тайных жестов и многозначащего взгляда дав понять суть своих поручений, он возвратился в родной Каракорум. Но только изогнулся тростинкой новый месяц над головой, как прибыл с радостной вестью белый гонец. Тангуты разгромлены. Оба тумена возвращаются назад, отяжелев от обильной добычи. Хан тангутов, мечась в агонии, многократно шлет им людей для примирения. Вслед друг другу отправляет послов велеречивых. Стелется пред ними перепелкой. Но разве легко выкорчевать старую обиду? Как можно забыть про кровь, которую предки пролили, стенания юношей и девушек, попавших в рабство, мучения его невесты в плену у меркитов, ту, которую он лелеял, к лику которой даже солнце не прикасалось? Хана тангутов изловили в пути, когда он спешил на конной паре за милостью в Северную Цзинь. Продажная оказалась душонка. Не мог достойно погибнуть, защищая дворец свой. Как только поймали, так и лишили его головы. Подняли на высокий шест. Водрузили посредине города. Уцелевшие тангуты оставили землю, превратились в бродяг. Терпя лишения, разбрелись по свету. Женщин тангутского хана, доставленных из разных стран, поделили меж собой два нояна. Ведь перед отбытием в Каракорум он промолвил, что трон его не нуждается в тангутской роскоши. Богатая добыча попала в хурджуны войска, досталась ноянам и разделена была между простыми нукерами.
Да, лишь двум своим ноянам еще раз на языке тайных жестов и многозначащего взгляда дал понять он суть своих поручений. И задание они исполнили в точности. Пред очами его предстала ослепительная меркитская дева. Дивная младшая жена Тангутского правителя. Он бросил на нее испытующий взгляд. Красота недосягаемая для простого смертного, если не вмешалась нечистая сила. В памяти остались только тонкие брови, пересекавшиеся крыльями ласточки. И спала тяжесть с рук и ног великого кагана.
Теряя терпение, ждал наступления сумерек. Под белоснежным атласным покрывалом, на широкой шелковой перине… Утолит жажду беркут, опустившись в предгорьях на лису с красной спинкой… Сидит крепко застарелая обида. Да хоть немного станет легче на душе. Станет легче, да получит утешение… В этот раз Борте взяла дело в свои руки. Обычно не столь важными делами занималась Райхано. Теплой, родниковой водой обмывала тело новой пассии, умащала благовониями и препровождала к хозяину. Старшая жена Борте что-то, видимо, подумала… И не зря. Как только на небосводе звезды стали зажигать свои огни, возникла суматоха. Затем послышались хлопки оплеушин. Громкие голоса и чей-то плач. Посмотрите, какую жуть приготовила эта дева. Промеж ног во влагалище запрятала алмазное лезвие. Злой умысел. Думала, когда беркут, расправив крылья, будет садиться, пусть насытится жаркой кровью. Пусть умрет, не познав наслажденья.
Старшая жена Борте почуяла неладное сразу. Словно ангел-хранитель заслонила она ее жертву. Никому не доверила. Двумя пальцами обнаружила лезвие. Обнаружила и повырывала все волосы подколодной змее. Обезобразила всю красоту, недосягаемую для простого смертного. Перепуганная до смерти красавица оказала сопротивление. Намеревалась утопиться, бежала к реке. Намеревалась удавиться, хваталась за веревку.
Пораженный, он не предпринимал никаких действий. Его руки и ноги отяжелели. Неужто женщина может думать об этом? Или, сбегая в Северную Цзинь, муж приказал? Из плута разве что хорошее выйдет? Можно ли ожидать от отступника, предавшего свой народ, благородных поступков? Подослав женщину, пытался обесчестить великого кагана. Якобы смерть наступила от лезвия в промежности. Он мог бы тут же казнить. А народ скажет, что Чингисхан застарелую злобу на меркитов возместил на слабой женщине. Скажет, что каган выжил из ума, коль воюет с бабой. На все лады начнут склонять длинноухие сплетники. Приукрасят не без того. Мало ли скрытых благожелателей у него в сей краткий, как тень от лопуха, земной век?
Бездействовал, а потом сказал, чтобы содержали уединенно. В пище и одежде не ущемляйте. Не раскрывайте рта. Чтоб не смел к ней приближаться ни один мужчина. Пускай страдает, не находя снадобья от одиночества. Там же пускай состарится и закончит так дни свои. Такова будет кара!
Что же это за звенящее жужжание? Режет слух. Маленькая муха. Попала в сети паука. Почему бы ее не отпустить?
Дайте мне только пробудиться!..
* * *
Где же этот баян-летописец? Еще многое ему надо поведать. Назиданий и наказов немало.
Давным-давно, в стородавние времена жили-были два брата — два змея. Один был с одной головой, но со множеством разветвленных хвостов. Представь? А что касается второго, то он был со множеством разветвленных голов, но с одним только хвостом. Жили они беззаботно: летом грели спины, а осенью наедались от пуза. Однако примчались и предвестники лютой зимы — вьюги и метели. Ничего не оставалось делать, как залезть в нору и переждать там до теплых весенних дней. Вот тут-то и началось столпотворение. Змей с одной головой, но со множеством хвостов, недолго думая, ныряет в нору и исчезает. А что делает, думаешь, змей со множеством разветвленных голов, но с одним хвостом? Вначале каждая голова начинает диктовать права и спорить, какая из них важнее. Потом переругавшись, начинают друг друга грызть и душить… С приходом весны и солнечной оттепели змей с одной головой, но со множеством хвостов, выползает наружу. Смотрит, а его многоголовый брат земерз на морозе и помер у самого входа в нору. Сказываю я это для чего? Думайте, дети мои! И запомните на всю жизнь!
Сказывают, тысячу тарпанов, разметав хвосты и гривы, несутся очертя голову в тысячу окраин света…
Поистине, утвердился он в мысли.
Утвердился и дал тайное поручение своим четырем сыновьям и ноянам, с громыханием растягивающим, будто сухую воловью кожу, четыре конца вселенной. Наказал искать династии мастеров-чеканщиков из серебра и золота. Никто не удивился неожиданному желанию великого кагана. Мало ли что не придет в голову доблестному предводителю, которому покровительствует сам Небесный Тенгри. Не поражает ли он весь век круг друзей и врагов вместе взятых? Вероятно, не в последний раз. Как и до того…
Был период, когда войско снаряжалось впервые. Направив своих лазутчиков, наказал им исследовать Китайские ремесла. Чего только не придумает этот замкнутый народ, охочий до червячков и тараканов. Размножают тутовых червей и получают шелковую нить. Ткут из нее сияющую ткань. И смешно сказать, — эта самая нить, производимая задним местом червей, по прочности не уступает конскому волосу. Пришлось из внутреннего Китая переселить целый хутор. Распорядился наткать рулоны шелковой ткани. С оплатой не поскупился. Затем заставил полученный шелк раскроить и сшить воинству нижнее белье. Так как шелковая ткань оказалась покрепче простых войлочных курток и кожаных штанов. На дальнем расстоянии стрела не пробивала. На ближнем, если и пробьет, то шелк, растягиваясь, входит в тело вместе с наконечником. Раненому легче его вытащить. И рана быстрее затягивается.
Перед тем, как дивно вооруженная армия приступила к покорению четырех концов света, он опять отправил отряд в сопредельный Китай. Приказал собирать горные травы, готовить из них снадобья и доставить целую толпу лекарей, умеющих вправлять переломы и врачевать от разных хворей. Прикрепил их с отвисшими торбами к хвосту многочисленных отрядов. Воины, никогда ранее не носившие одеяний из шелка, ощутили на себе его большую пользу. Кто изнемогал, угодив на острие копья, был порезан саблей, с помощью лекарей снова возвращался в строй.
Теперь очередь за мастерами-чеканщиками. В Каракорум, то касаясь, то не касаясь земли ногами, были доставлены ювелирных дел мастера из Персии и Кавказа, Крыма и Киевской Руси. Великий каган, насыпав перед ними гору золота, вначале проверил, смогут ли они справиться со статуей Будды. Потом оценил свою копию из серебра. Все работы были выполнены без сучка и задоринки. Одна другой лучше. Но в конце концов остановил свой выбор на бородатых кавказцах. Ему пришлась по душе серебряная роспись по золоту. Он ведь того и ожидал…
Подыскав укромное место, повелел проникнуть внутрь горы Бурхан-Халдун. Постепенно, после упорного рытья, внутри горы образовалась просторная зала. Завел туда всю общину бородатых ювелиров. Возле узкого входа, в который мог пройти бочком один, поставил круглосуточную охрану. Пройдет ли путник, птица ли какая пролетит — все подпадало под прицел караула. Сам ловил часто зверя, выезжая верхом, как бы прогуливаясь, иногда проведывал.
Наконец, когда тонкий месяц округлился серебряной чашей, люди в пещере сотворили его желание. Исполнили его задумку. Перед его глазами предстал золотой саркофаг длиной в три размаха рук и шириной в два. Открыв его крышку, скрепленную петлями в пяти местах, он засмотрелся вовнутрь. Осмотрел все четыре угла саркофага. Великий каган, в седле обозревший все четыре угла вселенной… Неужто свободный твой дух найдет здесь свое последнее пристанище? Оставь это, довольно!
Рахимжан Отарбаев,
лауреат Международной премии имени
Чингиза Айтматова
(Продолжение следует)
