Наш двор находился в квадрате улиц Морская, Комсомольская и Крупская на самарской стороне, напротив другой, бухарской, стороны Урала, где стояло здание Дома Культуры нефтяников, сохранившееся до сего времени. В 60-70 годы прошлого столетия весь этот квартал был снесен, и сейчас на этом месте сквер, памятник султану Бейбарсу и массивное шестиэтажное здание областного акимата.
Детские годы проходят не только в кругу семьи, но и в окружении сверстников, среди них происходит формирование мальчишеского характера, познания превратностей жизни, выпукло проявляющиеся при взаимоотношениях с ними. И здесь жизненной площадкой, конечно, был наш двор.
Когда я родился, а это было 1 марта 1939 года, наша семья жила в доме, построенном, видимо, еще до революции 1917 года, принадлежавшем то ли купцу, то ли зажиточному уральскому казаку. Кроме нашего дома в большом дворе были два капитальных двухэтажных дома, хозяйственные постройки (склады, сараи) и конюшня. После Октябрьской революции Советская власть национализировала всю эту недвижимость и в жилых помещениях устроила 10 коммунальных квартир, правда с отдельными входами. Двор имел массивные, резные, деревянные ворота, которые выходили на разные улицы. Одни ворота выходили на набережную реки Урал, другие – на улицу Флотскую, на вторую улицу — от реки Урал. Таким образом, наш двор занимал почти целый квартал. В одном двухэтажном здании, более поздней постройки, располагались советские учреждения. А именно правление облрыбакколхозсоюза, где мой отец перед войной и в первые годы Отечественной войны 1941-1945гг. работал заместителем председателя. Также в этом здании в разные годы размещались народный суд, службы гражданской обороны и другие организации. В бывших складских и подсобных помещениях были устроены автомобильные гаражи областного комитета КПСС. Всего было 5 боксов.
В двухэтажном доме, по рассказам родителей, жили Гончаровы, глава семьи был председателем облрыбакколхозсоюза, но при репрессиях в 1937-38 гг. его арестовали как врага народа. Мама часто рассказывала о нем и его жене как об очень порядочных, добрых и уважаемых людях. После них в этом доме на втором этаже жили семьи советских работников: Севостьяновы, Филипповы, Жунусовы и супруга бывшего секретаря Форт-Шевченковского райкома партии. На первом этаже этого дома проживали Чертихины, Моисеевы. В других постройках проживали Кабанкины, Сеговатовы, Сагандыковы, Багаутдиновы, Огай и другие, фамилии которых я не помню. Мое дворовое детство проходило среди ребят: Леша Чертихин, Юрка и Вовка Кабанкины, три брата Моисеевых — Шура, Митя и Толя, Жунусов Жасталап, а также ребята намного младше меня — Тарас, Жарас и Сатан. Только две девочки были старше нас по возрасту — Люся Чертихина и младшая – Надя Кабанкина. На соседних улицах – Комсомольской и Морской — жили Захаровы, Горшковы, Киселевы, Буяновы, Канашкины, Мосоловы. Но наш двор как бы замыкался на себе, и мы, дети, всегда представляли одну дружную дворовую команду, и нас в немалой степени объединяло, что все мы росли практически в условиях безотцовщины. Тому были объективные причины, связанные прежде всего с прошедшей войной, родители многих погибли на фронте или вернулись калеками и вскоре умерли от ран. В то же время я дружил с Эдиком Филипповым, который жил на соседней улице, семья у них была многодетная – 8 детей. Дом их был полутораэтажный, с массивным парадным крыльцом, стоял на берегу Урала. Это была зажиточная по тем меркам семья, мать Эдика — тетя Вера — была очень заботливой женщиной, хорошо относилась ко мне, и много времени я проводил у них дома, играя со своим ровесником. Отец – Петр Федорович — был крепкий хозяйственник, возглавлял рыболовецкий колхоз, затем облрыбакколхозсоюз, хорошо знал казахский язык, по-отечески относился к нашей с Эдиком привязанности друг к другу.
В целом мы жили дружно, практически в своем кругу играли во все мальчишеские игры, целыми днями купались и загорали на Урале. В то время по Уралу разрешалось промышленное судоходство, ходили грузовые и пассажирские пароходы, речные плоскодонки — танкеры с нефтепродуктами, катера, буксированные баржи, а также так называемые рыболовецкие реюшки – деревянные баркасы под парусами. Мы, дети, с радостью выбегали на берег реки, услышав гудки колесных пароходов “Механик Халтурин” или “Ударник “, плывущих по реке с буксиром-баржей или нефтянкой. Сегодня не увидишь таких пароходов, у которых колеса были с двух сторон, и судно напоминало улитку с крутящимися по бокам лопастями. Радость доставляло и то, что от движения пароходов возникали волны, и мы, пацаны, с шумом бросались в воду и с большим удовольствием качались на них. Такие пароходы молодому поколению можно увидеть лишь в замечательной кинокартине Волга-Волга, вышедшей на экраны еще до войны. И когда мне приходится смотреть эту картину заново, невольно вспоминаются пароходы моего детства.
Особое, знаменательное событие было, когда к пристани, находившейся напротив ворот нашего двора, подходил пассажирский двухпалубный белоснежный пароход “Пионер” или ‘Гелиотроп”, курсировавшие между городами Гурьев и Астрахань. Звуки музыки, песни и марши звучали с динамиков, установленных на верхней палубе, толпа пассажиров, прильнувших к перилам парохода в ожидании встречи с встречающими на берегу — все это вносило в нашу обыденную жизнь что-то новое, интересное и завораживало не только нас, мальчишек, но и взрослых горожан. В то время не было железной дороги, а также асфальтированного автобана между этими городами. Сообщение по Каспийскому морю являлось единственным средством для населения. Насколько помню, морское путешествие занимало почти двое суток.
Морское сообщение в то время было и между Гурьевом, и городом Форт-Шевченко, Баутино, относящимся сегодня к Мангистауской области, но тогда это была единая административная территория. Деревянное небольшое судно под названием «Товарищ» типа рыболовецкого сейнера осуществляло пассажирские перевозки, и протяжённость путешествия составляла около двух суток. Надо сказать, что плыть по Каспийскому морю для пассажиров было не всегда приятным времяпровождением, ибо Каспий характеризуется неспокойным характером, шторм и большие волны были нередким явлением, и судно осуществляло свое плавание в постоянной качке и завывании ветра, наводившие уныние и беспокойство на пассажиров.
Как я уже упоминал, в нашем дворе размещался гараж обкома партии, и для нас, мальчишек, крутиться вокруг автомашин было полезным занятием. Как в части познания автомобильного дела, так и в понимании жизненных проблем, вытекающих при взаимоотношениях шоферов между собой, споров и других коллизий, которые возникали в их среде. Тогда только в этом гараже были существовавшие в то время марки советских автомобилей: легковые ”Эмки”, “ЗИС”, “Победа”, грузовая полуторка, а также трофейные немецкие машины “БМВ” и американские “Виллис” и “Додж”. Машины в большинстве своем были старые, изношенные, и водители постоянно что-то разбирали, промывали, снимали колеса и накачивали шины. Наиболее любопытным из нас частенько перепадала работа: поднести деталь, промыть ее, покрутить баранку, подкачать баллоны и другие подсобные работы. В то время автомобили часто заводили при помощи механических ручек, и заводка требовала значительных усилий. Нередко водитель подолгу крутил ручку, чтобы завести двигатель, а он порою «чихал», «фыркал» и не заводился, и все это нередко сопровождалось сочным матом и приговорками. Мы хорошо знали всех шоферов, они разные были по характеру, были среди них и участники прошедшей войны. Кто-то по-отечески, по-братски относился к нам, позволяли прокатиться с ними на этих автомобилях.
Хотя мы всегда были заняты своими мальчишескими заботами, были в курсе соседских взаимоотношений. А они были добрыми, и я не помню, чтобы между ними были споры, ругань. Все 10 семей жили дружно, хотя в каждой из них были свои проблемы.
Каждой семьи коснулась Великая Отечественная война 1941-1945 годов, и накануне празднования Дня Победы потомки тех, кто воевал и принес эту нелегкую победу, я думаю, еще и ещё раз проникаются воспоминаниями о родных, кто участвовал в ней. Из нашей семьи участниками были дядя Туремурат и старший брат Таскали, с проводов которого и начинается эта книга. Дядя в 1939 году был призван на военную действительную службу, проходила она в Белоруссии в районе города Бобруйска. Всем известно, каким трагическим был период первых двух лет войны. Вероломное нападение фашисткой Германии, быстротечное окружение пограничных советских войск было горькой реальностью, приведшей к огромной потере личного состава нашей армии и большому пленению солдат и офицеров. В числе тех или других, видимо, был дядя Туремурат, ибо наша семья получила во время войны извещение о том, что он считается без вести пропавшим. Это было тяжелым ударом для моей бабушки: он был у нее самым любимым младшим сыном — кенже бала. До конца своей жизни она обращалась в соответствующие органы по выяснению судьбы сына. Каждый раз встречалась с вернувшимися с фронта его сослуживцами с целью получить какую-нибудь весточку о нем. Бабушка была любимым моим человеком, я постоянно крутился возле нее, она всюду брала меня с собой, и поэтому на моих глазах происходили ее переживания, которые навсегда вплелись в мою душу. Бабушка умерла в возрасте 84 лет, в лютую зиму 1951 года.
Мади КИРЕЕВ
