В эти дни мы отмечаем знаменательное событие для нашей области: 100 лет со дня рождения Солдата, Журналиста, настоящего Человека Ивана Петровича Свербихина. Он возглавлял «Прикаспийскую коммуну» с 1965 года в течение 17 лет.
Судьба каждого из тех, кто принял смертный бой, кто защищал в грозовые сороковые Отчизну от коричневой чумы, достойна подробного описания. И тем более тех из них, кто и вернувшись с поля битвы, считал себя мобилизованным уже на мирный труд. Кто отдавал свои знания, талант и вдохновение, укрепляя мощь страны, кто своим примером воспитывал достойную смену – настоящих профессионалов и патриотов. Кто всегда жил по законам чести и справедливости, не поступаясь принципами. Именно таким Человеком и гражданином был Иван Петрович, современниками которого нам выпала честь быть. Сегодня «ПК» расскажет об этом удивительном, простом и очень мудром руководителе, настоящем примере высокой ответственности и долга.
…Уже 25 лет мы встречали День Победы без него. Беспокойное сердце фронтовика перестало биться 19 марта 1999 года, за несколько месяцев до его 75-летия. А мы собирались отмечать его юбилей очень широко, так как авторитет у Ивана Петровича был огромный. Он до последних дней активно участвовал в общественной жизни. Ратовал за сохранение экологии края, призывал к любви к своей малой родине, истории, народу. Незадолго до своей кончины он был удостоен премии Союза журналистов Казахстана – за цикл материалов о нравственных ценностях.
«У нас в Доссоре»
Часто слыша на планерках, в разговорах «у нас в Доссоре», я полагала, что Свербихин родом из этого нефтяного поселка. Но в его собственноручно написанной автобиографии указано: «Я, Свербихин Иван Петрович, родился 9 декабря 1924 года в селе Николаевка Дубенского района Симбирской губернии (ныне Ульяновская область) в семье крестьянина-бедняка. Деревенские мужики занимались не только хлеборобством, но и хорошо владели плотницким ремеслом и зимой уходили на заработки в города и на строительство железных дорог. Так мой отец оказался на строительстве узкоколейной железной дороги Гурьев — Доссор, а с пуском ее в 1927-м, перевез семью из деревни на нефтепромысел Макат. Потом жили в Сагизе, Искине, Косчагыле, а затем обосновались в райцентре Доссоре, так как детям нужно было учиться».
Жизнь, по признанию Ивана Петровича, его не баловала. Когда ему было всего 11, в автоаварии погиб отец. Мать, неграмотная деревенская женщина, работавшая уборщицей, не могла обеспечить детям особое благосостояние. Но, как вспоминает Иван Петрович, на промыслах было хорошо налажено снабжение, и по карточкам выдавался необходимый минимум продуктов. К тому же школьников обеспечивали горячими завтраками. Так и учился Ваня, был хорошим учеником, ибо с детства показал себя пытливым, умеющим «зрить в корень». И хоть никогда не слыл забиякой, ощущая в нем нравственную силу, ровесники признавали его лидерство. Но Иван никогда не пыжился, не выделялся, был весьма коммуникабельным и доброжелательным, потому обзавелся множеством друзей. Очень любил свой ставший родным поселок, где работали прекрасные люди, где совершалось столько интересного. Ведь Доссор был центральным нефтепромыслом в те годы и жизнь кипела. Вот как писал о Доссоре друг и коллега Ивана Петровича, журналист Тасмагамбет Текеев, который так и назвал стихотворение «Салем Доссору!»: «Нет, не проси… Не покину Доссора. / Много в стране нашей дивных просторов. Но для меня нет дороже на свете/ Запаха пряного масляной нефти./ Люди вокруг меня сердцем красивы,/ Недра дают исполинскую силу, /Ту, что руду добывает и пашет,/ К звездам взнесла славу Родины нашей./ Солью всех дел я назвал бы богатство, /Что добываем мы в дружбе и братстве/ Русских, казахов, узбеков, армян./ Нет! Не прощай, мой Доссор, а салам!».
Эти стихи я привела в авторизованном переводе нашего коллеги, коммунара, бывшего заместителя редактора «Прикаспийки» Василия Кириличева.
Фронт
Вот за эту родную землю, где все были равны, дружны, строили большие планы по ее преображению и развитию, счастье которой хотели растоптать фашисты, и рвались воевать еще совсем юные мальчишки. Они стремились встать в общий ряд защитников Отечества. Но сразу не получилось, хотя, как вспоминал Иван Петрович, его и направили в Гурьевское пехотное училище, которое тогда только начало создаваться. Поначалу будущие курсанты жили в ДК нефтяников, затем, уже поротно и повзводно, в школе им. Куйбышева, переоборудованной в казарму. Но потом его, как и других ровесников, по причине малолетства отправили домой, доучиваться в школе. (Несмотря на очень сложное положение на фронте, руководство страны думало о том времени, после Победы, когда придется возрождать все загубленное войной, и тогда нужны будут грамотные специалисты).
Школу Иван окончил и сразу же пошел работать в автотранспортные мастерские учеником слесаря. Рабочие руки были очень нужны. Он мечтал только о том, чтобы, наконец, исполнилось ему 17. И методично наносил визиты в военкомат, пока военком не выдержал и 9 сентября 1942-го Иван Свербихин был призван на действительную службу (17 парнишке должно было исполниться только в декабре). Поначалу готовили его на снайпера, а потом он учился в Уфимском пехотном училище, по ускоренной программе подготовки командиров взводов и рот. Офицерское звание присвоить не успели, так как шла кровавая битва на Курской дуге, и требовались все новые пополнения бойцов. Свербихин попал на Барвенковское (близ Харькова) направление и прошел настоящее крещение огнем. 13 сентября 1943-го был ранен, попал в госпиталь. А после выздоровления – снова в строй, в маршевую роту Третьего Украинского фронта! Он воевал в составе прославленной 15-й гвардейской дважды Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии, освобождал Украину. 18-летний Иван Свербихин командовал взводом, а когда погиб командир роты, принял на себя и командование ротой. 9 апреля 1944-го, ведя часть в атаку, он был тяжело ранен, прямо у вражеских окопов. Пуля пробила грудь насквозь, Иван буквально истекал кровью, но вынести его санитары смогли только с наступлением темноты. Можно сказать, чудом выжил. Пришлось полечиться в нескольких госпиталях. 22 июня 1944-го оказался в грузинском городе Хашури, откуда и был направлен в запасной полк. А затем в школу младших авиационных специалистов, по окончании которой был зачислен авиамотористом в 35-й истребительный авиационный полк, где и продолжалась его служба вплоть до 1950 года.
За годы войны летчики полка, защищавшего небо Аджарии, Батумский морской порт и другие важные объекты, сбили более 30 самолетов противника, а что для удачного выхода из боя значила хорошая работа мотора, никому не надо объяснять. Тем более, что бой шел не в открытую, а сбивали в основном разведчиков, ищущих пути подхода для бомбардировок. Так что отслужил наш герой свою долгую службу ратную честно. На груди его сияли орден Славы, орден Отечественной войны, медали.
Творчество и редакторство
Но вернулся коммунист Свербихин в родной край не заслугами хвастаться, а впрягаться скорее в мирный труд. Учитывая его образование, политическую подготовку, сказали, что очень важно сейчас наладить работу районной газеты, так как СМИ придавалось большое значение в идеологической работе. Назначили ответственным секретарем, а вскоре Иван Петрович стал редактором доссорской газеты «Нефтяник». И с мая 1950-го до мая 1982-го служил уже журналистскому делу. Окончил с отличием факультет журналистики Высшей партшколы, был назначен в «Прикаспийскую коммуну» ответственным секретарем. Но в то время осваивался Мангышлак, было много интересного вокруг, и он решил возглавить промышленный отдел, чтобы быть ближе к кипучей буче дел.
Однако случилось так, что «Прикаспийка» попала под пресс очередных реорганизаций: область определили как сельскохозяйственную (это ж надо было додуматься – область, имеющую эмбинские и мангышлакские богатейшие нефтяные месторождения! – Прим. авт.). А руководство ее промышленностью передали Западно-Казахстанскому крайкому, в который вошли Уральская, Актюбинская и Гурьевская области с центром в Актюбинске. В Гурьеве (ныне Атырау) оставили только газету «Социалистік құрылыс», а «Прикаспийскую коммуну» закрыли. Ивану Петровичу предложили должность собственного корреспондента «Казахстанской правды», где он себя прекрасно зарекомендовал. Его материалы были наполнены глубоким содержанием, осмыслением фактов, написаны неравнодушно, каждая строка пропускалась через сердце.
Неудивительно, что когда в 1965-м году «Прикаспийскую коммуну» вновь открыли, то его сразу же утвердили редактором. Работал он на этом посту 17 лет. И скажу, что это был самый демократичный из всех знакомых мне редакторов. В нем не было никакого чванства, снобизма. Он никогда не позволял курьеру, принесшему для сверки полосы из типографии ему домой, дожидаться в прихожей, а обязательно приглашал к столу и предлагал подкрепиться, пока он будет читать. Свербихин охотно поддерживал любую шутку. Вместе с тем это не походило на панибратство, по работе он был требователен и умел спросить за дело. Без ора, оскорблений и унижений, но при этом так укоризненно, даже недоуменно посмотрев, мол, как ты мог, что провинившийся сквозь пол готов был провалиться. Умел управляться с буйной журналистской братией. И каждый из нас старался что-то привнести, сделать материал интереснее, оригинальнее, добыть эксклюзив. Иван Петрович спешил одобрить любое начинание. А редактировал материалы бережно и значительно их улучшая – журналист и редактор он был очень талантливый. И газета была интересной, как говорится, на любой вкус.
Мне особенно импонировало то, что при всех трудностях, которые всегда были в процессе издания газеты (то из-за непоставки бумаги, то из-за поломки оборудования затягивался выпуск газеты и опаздывали к почте, то качество печати было плохое, и читатели претензии высказывали, а начальство делало очередной втык), Иван Петрович все принимал достойно и никогда не срывался на подчиненных. А если случалась ошибка по вине журналиста, если кому-то из высокопоставленных не понравилось критическое выступление, Свербихин опять-таки не давал сотрудника «на съедение», закрывал своей грудью.
Он всегда имел мужество высказать свое мнение и отстаивать его. Так он привык. Идти вперед с открытым забралом. Жил по законам чести. Писал не кому-то в угоду, а то, под чем не стыдно было подписаться.
А еще Иван Петрович очень любил природу и на всех трибунах страстно выступал в ее защиту. Его голос всегда был слышен на общественных слушаниях по обсуждению того или иного проекта, который мог нанести вред природе. Был заядлым рыбаком, но только ради спортивного интереса, ненавидя «браконьёров» – он их почему-то именно так называл. Он никогда не умел отдыхать в том смысле, что мне ни до чего нет дела, моя хата с краю. Его «хата» всегда была на передовой.
Верный, преданный во всем, он не просто любил, а боготворил свою верную подругу Музу Павловну. Много внимания уделял детям – у него двое сыновей Владимир и Петр, дочь Ирина. Они – его достойное продолжение…
Годы мчатся. Уже более четверти века Свербихина нет с нами. А кажется, вот сейчас откроется дверь, и войдет он – со своей неизменной улыбкой, элегантный, красивый, статный и начнет излагать новую идею, чем-то возмущаться, чему-то радоваться. Особенное внимание всегда уделял успехам молодых журналистов. Всегда был с людьми. Он не искал покоя, а отдавал всего себя своей прекрасной работе. Когда был отмечен Союзом журналистов Казахстана, очень искренне радовался и поделился такими строками в своей биографии: «Как много уже пройдено, но все-таки как хочется еще жить. И сделать что-то еще хорошее».
Мунал Далбаев, редактор Жылыойской районной газеты в 1960-1986 годах «Иван Петрович любил говорить: «Журналиста ноги кормят». «Мунал, — говорил он, — ты сегодня сходи туда-то» (во времена работы Свербихина в районной доссорской газете «Нефтяник». – Прим. ред.) Он районный центр знал лучше меня. Знал, на что обратить внимание. Или чье выступление организовать. Иногда день, иногда два походим по объектам, по участкам нефтепромысла, потом, собрав необходимые материалы, прихожу в редакцию, сажусь писать. И как, оказывается, трудно изложить на бумаге то, что знаешь. Иван Петрович тоже не прошел кузницу журналистики, опыт у него был небольшой. Но он внимательно прочитывал мои заметки, приводил их в порядок. В то время редакция не располагала пишущей машинкой, все шло от руки. И он внимательно читал все мои каракули. Что удивительно, ни разу меня не упрекнул.
Нефтепромысел Сагиз продолжительное время отставал от плана. Мы, как могли, изучали причины отставания, подготовили большой критический материал: «Падение пластового давления, или потеря чувства ответственности». Статью после публикации на бюро райкома одобрили, обсудив, строго наказали руководителей нефтепромысла. Для газеты лучшей поддержки и не надо. Вне службы мы со Свербихиным общались как хорошие товарищи, иногда выпивка бывала. Но все в меру. Ни разу не выходили за рамки. Он женился на Софье, я на Камаш. Мы гуляли друг у друга на свадьбах. Он поступил в Высшую партийную школу. Окончив ее, он некоторое время был собкором «Казахстанской правды», потом редактировал «Прикаспийскую коммуну». Но он никогда не зазнавался, оставался простым товарищем. Приезжая в район, обязательно заходил ко мне, мы беседовали по душам».
Вот как отзывался при жизни Шопенгали Дауенов, бывший замредактора газеты «Атырау»: «Моими уважаемыми коллегами были покойные Иван Петрович Свербихин и Василий Петрович Кириличев. Свербихин работал зав.отделом промышленности, ответсекретарем, редактором «ПК». Его отличала простота, открытость. Человек очень трудолюбивый. Его очерки, корреспонденции, статьи читались с интересом. Он продолжал писать до последних дней жизни. Когда был опубликован в «Прикаспийской коммуне» мой очерк «Знатные люди моего аула», Иван Петрович позвонил домой и поздравил меня с творческой удачей. Вот какое внимание к товарищу!».
Любовь МОНАСТЫРСКАЯ
