Прошло десять лет, как ушел из жизни Рысбай Габдиев. Виртуозный домбрист, дирижер и музыкант. Его боготворила вся казахская земля, ему аплодировали Турция, Франция, Россия и далекий Катар. Он был одним из тех, кто ежедневным трудом славил свое Отечество. О его творчестве написано уже достаточно. Скажите, а какой он был человек?
…Властный взгляд всемогущего вельможи, величественная осанка и какая-то особенная, царская посадка головы. О, если бы я был художником, то нарисовал бы его в королевской мантии и обязательно со скипетром в руках. Но я, к сожалению, не художник, а он, действительно, король Музыки…
— Отец, ваши слова красивы, но разве такое возможно? Аристократ? Родом из обычного казахского селенья?
ЖИЛИ-БЫЛИ…
Холодным февральским днем 1936 года в селе Кызылжар Астраханской области раздался радостный крик: «Суйинши готовьте! У Хисеке сын родился! Четвертый!».
Так приветствовали селяне рождение Рысбая. А в это время аксакал Хисметолла, отец этого младенца, благодарил Аллаха: за очередного сына, за здоровье жены, за то, что принял его молитвы и оставил ему скот, а это значило одно — у его детей будет добрая пища в нелегкое, смутное время.
Хисметолле было тогда всего лишь 47. По современным меркам — молодо-зелено, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но Хисеке, слывший в народе грамотным (шутка ли, закончил Астраханское медресе!) и человеком, не терпящим пустословия, был настоящим Аксакалом. Недаром в дом к нему тянулись и стар и млад. Мужчины, женщины, дети. Приходили за советом, за помощью. У кого-то сын собирается жениться, надо идти свататься, а у кого-то скотина хворает, надо лечить. Вот так, помогая людям, и заработал себе нежданно-негаданно Хисеке авторитет и славу человека умного, сильного и предприимчивого.
Его жена Гульмария была ему под стать. Красива, умна, немногословна. Рассказывали в народе и историю, как забрал из отчего дома свою «байбише» Хисеке. Сватовство уже состоялось, но молодому джигиту не терпелось поскорее забрать домой свою возлюбленную. Попробовал уговорить. Ан нет — ни в какую! Надо, сказывает, выждать положенный срок. Но Хисеке был парень не промах: невесту в седло, положенный ей в приданое скот перед собой, и вперед! Только пыль клубом! Говорят, их даже догонять не стали, с таким мужем их дочь не пропадет!
…Казахи всегда умели ценить своих поэтов, кюйши, композиторов, и часто, уже при жизни, приравнивали их к великим, давали им самые лестные характеристики, потому что сколь недосягаемы они были в своем искусстве, настолько близки они были сердцу каждого простого казаха…
— Отец, вы не раз говорили мне, что талант человеку дается Всевышним. Согласна, но, наверное, у Бога должны быть помощники и на Земле?
МУЗЫКАЛЬНАЯ АЗБУКА
— Ох, непоседа, что это ты делаешь? Зачем ты взял домбру своего брата Галымжана? Это не игрушка! — и сразу же следом, — Ну, айналайын, не плачь, не раздирай мое сердце. Я сама покажу тебе, как играть на домбре. Вот смотри, пальчики правой руки ставишь на гриф, а потом передвигаешь их по ладам. Обхвати корпус домбры и пальцами левой руки бей по струнам. Расслабь кисти рук, не бойся… — с любовью обращается Гульмария к своему младшенькому-кенже Рысбаю.
Она застукала его в тот момент, когда ему после долгих усилий, собрав предварительно возле стены все домашние корпешки, наконец-то удалось «добраться» до домбры.
Вот так Рысбай научился играть на домбре. И хотя для всех его первым учителем музыки был его брат Галымжан, удостоившийся чести играть на домбре перед самой Диной и Жанбырбаем (какой казах в начале ХХ века не испытывал трепет перед этими именами!), сам он знал — первые уроки музыки ему дала мама. Но это была их общая тайна. Как тайной осталось и то, почему его мама Гульмария никогда прилюдно не брала в руки домбру…
А Рысбай уже шел к своей славе. Когда ему исполнилось двенадцать, сама Дина Нурпеисова напутствовала его на стезю музыканта-домбриста.
…Слава, почести, награды, толпы поклонниц. Это тяжелое испытание для артиста и его семьи, для тех, кто его любит. Моему другу Рысбаю в этом смысле повезло. Он остался самим собой и не обманул тех, кто в него верил…
— Я знаю, отец, как вы его уважали. Но неужели у него совсем не было недостатков?
ПОЧЕМУ ГРЯЗЬ НЕ ЛИПНЕТ, ПУСТЬ ОНА ДАЖЕ АТЫРАУСКАЯ
Силы небесные! Где это видано — дождь льет в январе! Проклиная небесную канцелярию и поминая нехорошими словами запоздавший «миллениум», люди спешат укрыться под крышей «Насихи». И уже попав внутрь «крутого» рынка, забежавшая с толпой прохожих молодая преподавательница местного педвуза с ужасом оглядывает свою одежду. Атырауская грязь с присущей ей любовью оставила свои четкие отпечатки даже на лацканах ее пальто. Пусть это и нехорошо так думать, но все же успокаивает, что все «замазаны», успела подумать она и осеклась. Она увидела, что в торговый центр зашел Рысбай Габдиев, тот самый, получивший Гран-при за «Байжуму». Вот повезло человеку, талантлив на все 100, да и грязь к нему, похоже, не липнет! Чистота — залог здоровья, невпопад подумалось ей.
А прошедший мимо девушки дирижер оркестра имени Дины Нурпеисовой, домбрист, действительно получивший Гран-при в республиканском конкурсе «Курмангазы и музыка степи» Рысбай Габдиев даже не заметил ее. Он шел и вспоминал свой разговор с дочерью Акмарал. Он всегда знал и чувствовал, с того самого дня, когда бережно взял из рук своей жены Моорбан дочурку в Алматинском роддоме и на него глянули самые красивые глазки на свете, что дочь станет его самым главным союзником и другом. Она любит, дорожит его мнением и всячески пытается оградить от бед. Вот и сегодня его «Ақ бота» просила быть осторожнее, намекая на недоброжелателей. Может быть, она права? Нет, она молода и пока не понимает, что даже у самого пропащего человека может быть хорошая черта. Надо уметь прощать, надо дать ему шанс исправиться. Так и скажу ей.
…Счастье. Кто-то растрачивает всю свою жизнь в его поисках. А оно подобно горизонту. Ты делаешь шаг к нему, но ничего не меняется, ты бежишь к нему сломя голову и рискуешь свернуть себе шею, все тщетно. Зачем куда-то бежать? Счастье надо заслужить…
ЖДИ МЕНЯ, И Я ВЕРНУСЬ
Сегодня он снова здесь. Он совершал этот обязательный ритуал в течение последних восьми месяцев. Пришел отчитаться своей Моорбан о том, как прошел очередной день.
«Здравствуй, Акмарек! У нас, слава Аллаху, все хорошо.
Мукадес, как и прежде, не расстается с баяном. Смешно, но сегодня я вспомнил, как мы обменяли верблюда на наш баян. Звучит как в сказке: «Отдам полцарства за коня».
Акмаралжан — мой оберег, разрывается между заботами о своих детях и мной. Как хорошо, что она у нас с тобой сильная!
Айманжан, маленькое солнышко! Все время шутит, пытается развеселить меня — заявляет на днях, мол, если будешь хандрить, увезу тебя в Европу, тем более, что папа у нее теперь завидный холостяк, — но я-то знаю, как и самой ей тяжело без тебя. Она по-прежнему оттачивает свои педагогические таланты на Фатюше — Биби-Фатиме, и это правильно, мы ведь с тобой знаем, что у нашей внучки будет блестящее будущее, она многого добьется.
И еще, на днях я подарил Арстанбеку свою домбру… так будет надежнее. Будет у него свой шанырак, я верю, он передаст ее своему сыну. А мы будем с тобой радоваться…
Родственники, кудалар-сватья, друзья — все живы-здоровы. Вспоминают тебя, стараются найти слова утешения и разделить наше горе. Приглашений на «конил шай» не убывает. Тяжело ходить в гости, но понимаю — традиция эта верная. Человек в горе не должен быть один.
Ну, я пойду, а то дети будут переживать. Я вернусь к тебе, ты жди».
Музыкант отошел от могильной плиты. Вдохнул полной грудью степной воздух. Как хорошо здесь: спокойно, тихо, прохладно. А в городе весна еще не кончилась, а уже неимоверная жара. При мысли об этом сердце в его груди трепыхнулось, резко отдавшись болью в спине. Надо показаться врачам…
Рысбай бодро дошел до машины, говорить водителю ничего не пришлось. Тот все знал сам и ничем не тревожил покой мэтра. Откинувшись в кресле и прикрыв глаза, он вдруг отчетливо вспомнил тот день, когда сказал Моорбан свои главные слова. Это было как в кино. Чистый сюжет любимого советского кино: неразлучная троица подружек — Моорбан, Зулипа, Рысты …и он, единственный кавалер, обсуждая только что просмотренный фильм, торопятся домой. Говорит, собственно говоря, только мужчина. И слушает его только Она — Моорбан. Зулипа же пытается привлечь их внимание и что-то говорит о теплоходе. Быстрей, говорит она, поспешим, понтонный мост собираются разводить. Все рванулись вперед, но ни он, ни Моорбан не успели добежать… Но не было печали. Он наконец-то взял ее за руку, и она поняла — это их Судьба. До счастья рукой подать…
Слушала и записала слова Ахмета Ихсана — друга музыканта,
Замзагуль НУРГАЛИЕВА,
фото из семейного архива
