Мелкая дрожь бьет измученное тело, мокрая одежда не спасает от холода, от усталости сгибаются колени, и чтобы удержаться на ногах, прислоняется к стене и с пронзительным криком просыпается от удара током…
«Мужик, что с тобой, помочь чем?», — задремавший было сосед по вагону проснулся от его крика. «Нет, ничего, извините, дурной сон», — неразборчиво пробормотал Тауман и вышел в тамбур. Вдохнул ночного холодного воздуха, закурил…
«Сколько еще будет преследовать меня этот кошмар?», — подумал он и сам себе ответил: «Наверно, всю оставшуюся жизнь». Он вернулся на свое место, закрыл глаза и попытался вновь уснуть под мерный стук колес, но сон не шел, пришли воспоминания.
ОКРУЖЕНИЕ, ПЛЕН
В армии Тауман оказался в белорусском городе Мозырь, далее его перевели в Липецк, затем в города Таураген и Каунас в Литве. Советский Союз готовился к войне, а потому во всех этих городах его подразделение проходило военные учения. Его часть базировалась на стыке Литвы, Белоруссии и Польши и входила в состав Особого Балтийского военного округа, а он числился наблюдателем-заряжающим в полку воздушной обороны. Хорошее было время, но, к сожалению, продлилось оно совсем недолго – грянула война. Их часть перебросили в укрепрайон близ села Великие Луки Псковской области. Два месяца беспрерывных боев окончились тем, что часть оказалась в окружении, но они сражались до конца – надеялись на пополнение, помощь, но ожидания были напрасными. Когда боеприпасы и продукты питания были уже на исходе, враг завершил окружение, и 34 тысячи солдат и офицеров Красной рабоче-крестьянской армии оказались в плену. «Лучше бы я тогда погиб, — думал Тауман, — по крайней мере, не оказался бы в лагерях». Но человек, пока он жив, стремится выжить, инстинкт самосохранения никто не отменял.
…Потянулись дни плена. Он оказался в лагере для военнопленных в латвийском городе Двинске. Их здесь держали до октября 1941 года, на работы не гоняли, толком не кормили, лишь бы с голода не сдохнуть. В середине того месяца в лагере побывал Мустафа Токай. Он тогда даже не слышал о нем, только позже узнал, что Мустафа занимался формированием так называемого «Туркестанского легиона». Но вступать в немецкую армию он не призывал, а сказал буквально следующее: «Скоро нас всех ждут хорошие перемены. Постарайтесь дожить до того дня, не пытайтесь бежать, если поручат работу, постарайтесь выполнить. Я сейчас пытаюсь решить проблему вашего полноценного питания. Приехал к вам, чтобы посмотреть, как вы живете, рассказать вам об этом. Делаю всё, чтобы сберечь вас, сохранить вам жизнь».
ЛЕГИОН
Наверно, Гитлер сам не ожидал, что в первые же дни войны в плену у немцев окажутся миллионы солдат и офицеров Красной Армии. Перед ним стояла непростая задача – где разместить столь большой контингент военнопленных. Тем более каких-то там азиатов. Тогда фюрер издает приказ сформировать «Туркестанский легион» из пленных казахов, кыргызов, узбеков, туркменов, таджиков. Командир роты заметил шустрого, исполнительного Таумана и взял его своим ординарцем. Но людей не сразу отправили на фронт, а определили на хозяйственные работы: грузчиками, сапожниками, швеями, электриками, водителями, банщиками… Некоторых отправляли разминировать прифронтовые участки. Но при всем при этом кормили очень плохо. Ежедневно от голода, холода, разных заразных болезней умирали по 150-160 человек. В окрестностях лагеря не осталось травы, хоть как-то пригодной для пищи, ободрали кору деревьев, люди добровольно шли на хозработы исключительно, чтобы не помереть с голоду.
Он никому не рассказывал о тех днях в надежде вытравить из памяти, но от себя не убежишь, и воспоминания настойчиво лезут в голову… Да, чтобы выжить, люди добровольно шли работать. Он тоже попросился в швейный цех, отказавшись от должности ординарца командира роты. Потому что квалифицированному портному платили от 0,1 до 0,35 рейсмарок в день, а с премиальными доходило до 0,6 рейхсмарок. Тауман настолько хорошо освоил ремесло, что шил офицерам на заказ, и те даже стали выделять ему «офицерский паек». Именно тогда вошедший в доверие руководства лагеря Тауман стал помогать товарищам организовывать побеги. В подпольной организации он получил прозвище «Портной».
СВОБОДУ ФРАНЦИИ!
Им повезло. Незадолго до их отправки на фронт французские партизаны (Маки) атаковали лагерь, освободили пленных и присоединили в свои ряды. Здесь сформировали полк из советских пленных. Руководство полка было интернациональным, командиром назначили грузина Отари Ишхнели, его заместителем казаха из Караганды Абу Молдагалиева, а комиссаром югослава (имя не удержалось в памяти). Это были славные дни. Удалось отомстить немцам за годы унижения, голода, холода. Вместе с французскими товарищами Тауман участвовал в освобождении французских городов: Альби, Коньяк, Кастр, Тулуза, Лион, Кармо… И пусть это были не советские территории, но все знали, что бьют общего врага. Так и дождался воин радостного дня Победы. Союзники устроили советским гражданам торжественные проводы. Казалось, все беды позади. Но…
НЕДОЛГОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Но на территории Украины в городе Владимир – Волынск «французских партизан» снова определили в лагеря, теперь фильтрационные. Поступили просто – отобрали все документы, привезли в Ворошиловград и отправили в угольные шахты. И снова он сумел показать себя как исполнительный трудяга. Постоянно, в два раза больше перевыполняя дневную норму, в 1946 году он добился разрешения вернуться на родину. К тому времени бывшие военнопленные уже поняли, что и на родине легкой жизни им никто не гарантирует. Поэтому товарищи уговаривали его остаться в Ворошиловграде, устроиться на работу, переждать. Но душа стремилась в степные просторы.
Известий от него дома не было с самого июня 1941-го. Но ведь и похоронки не было. Потому родные и жена Камаш не теряли надежды. А когда вернулся домой также не подававший известий о себе Сауырбай, надежды вроде окрепли, превращаясь в веру. Сауырбай – средний из трех ушедших на фронт братьев, также как и Тауман, попал в плен к немцам в первые месяцы войны. Бежал, присоединился к партизанам, остался жив, и дома оказался незадолго до возвращения старшего брата. В Таумана верили, его ждали, и он вернулся. Устроился на работу по профессии – учителем семилетки в ауле Орлыкол (ныне Балабейит). Жизнь стала налаживаться, прошлое казалось дурным сном. Но…
И СНОВА ЛАГЕРЯ
Снова это проклятое «но». Плен и пребывание в «Туркестанском легионе» снова аукнулось. 14 декабря 1948 года его арестовали и водворили в гурьевскую тюрьму. Так его не пытали даже фашисты. «Признавайся, как сотрудничал с фашистами, — требовали с него. – Какое задание в качестве шпиона получил от немцев?». Не добившись признаний, втыкали иголки под ногти. Еще один вид пыток – под утро поднимали с постели и, облив холодной водой, закрывали в тесный «стакан» (помещение метр на метр), что там можно было только стоять. Из стен торчат гвозди – не прислониться, а когда уже без сил приваливаешься к стене, то бьет током, как оказалось, к гвоздям подведено электричество. После полугода бесчеловечного содержания военный трибунал осудил его на 25 лет лишения свободы по знаменитой и проклятой 58-ой статье.
Лагерную жизнь он начал на строительстве нефтеперерабатывающего завода (ныне АНПЗ), затем его перевели в Актобе. Не легче стало и в лагерях. Скудное питание, откровенное презрение надзирателей, их издевательства над «фашистскими прихвостнями», неотапливаемые бараки, в которых зимой холоднее, чем на улице.
Организм не выдерживал таких условий, и Тауман тяжело заболел. Комиссия по рассмотрению дел, связанных с контрреволюционной деятельностью, 26 июля 1954 года сократила срок его пребывания в лагере до десяти лет, а через месяц – 23 августа Тауман был актирован в связи с тяжелой болезнью.
И вот теперь едет домой и просыпается от страшных снов. Он усмехнулся. Ведь все-таки выжил. Спасибо старому каторжанину – украинцу Назару. Их «шконкы» в бараке стояли рядом. Как-то ночью тяжело закашлившийся Назар позвал его на улицу. «Я уже не жилец, от силы полгода осталось, — сказал он Тауману, грустно улыбаясь, — а у тебя еще есть надежда, тебя еще можно вылечить. Завтра у тебя опять будут брать слюну на анализ, сдай мою…». Уловка сработала. Едет домой, а страх не уходит. Все время кажется, что узнают, догонят, вернут… Но даст Аллах, утром Гурьев, а дальше как-нибудь доберется до Карабау. Далеко, конечно, но разве это трудности – идти домой…
ХЭППИ ЭНД
Тауман Косшиев вернулся домой. Но с распростертыми обьятиями его встретили только родные и друзья. А клеймо «предатель» и «враг народа» еще долго несмываемым пятном преследовало его по жизни. Не получалось устроиться на работу по профессии, перебивался портным в быткомбинате, сторожем, к тому же есть инвалидность ІІ категории, приобретенная в лагерях. Пробовал писать прошения о снятии судимости и реабилитации, но инстанции оставляли ранее принятый приговор в силе. В конце концов смирился. Есть небольшая пенсия по инвалидности, немного подрабатывает, выполняя заказы односельчан. По сравнению с пленом, лагерями – не жизнь, а рай.
И все же правда восторжествовала. В мае 1991 года по приглашению киностудии «Казахфильм» Тауман Косшиев поехал в Алматы, где творческое объединение «Дидар» организовало встречу 12 однополчан – участников французского сопротивления. Тогда же он с товарищами по оружию побывал на приеме у самого Динмухамеда Кунаева, который пригласил их в гости. Впоследствии режиссеры Бакыт Садыков и Аскар Нурманов сняли документальный фильм по следам тех событий. Поездка сыграла свою роль – его сын Серик Тауманов добился его признания наравне с ветеранами Великой Отечественной войны, назначения полагающихся в этом случае льгот.
А 14 апреля 1993 года Тауман Косшиев был полностью реабилитирован. Через год по приглашению ассоциации ветеранов французского сопротивления он принял участие в торжественных мероприятиях, посвященных 50-летию освобождения Франции от немецко-фашистских захватчиков и был награжден юбилейной медалью «100 лет со дня рождения Маршала Г.К. Жукова».
Односельчане и потомки проводили Таумана Косшиева в последний путь 3 января 2002 года. Его дочь Клара, сыновья Серик и Кайрат имеют семьи, вырастили детей, воспитывают внуков. Тауман ждал справедливости долгих 48 лет. И дождался. Дождался при жизни. Выдержал все испытания, выжил, оставил потомков. Это – подлинный героизм.
От редакции:
После ареста Таумана в 1948 году ярлык детей и родственников «врага народа» приклеился к оставшимся родным. Дети его братьев и сестер были исключены из рядов пионеров и комсомольцев. Его младшие сестра и дочь ушли из школы. В конце концов им пришлось отказаться от фамилии Косшиев. И только младшая сестра Куляш не стала отказываться от родовой фамилии. А затем дала эту фамилию своему младшему сыну Назарбеку. И вот наш коллега, главный редактор областной газеты «Атырау» Назарбек Косшиев с честью носит фамилию одного из безвинных жертв войны — память народа вечна, если человек заслужил этого.
Кайрат САТАЕВ
