Каково это каждый день видеть детей, чья судьба в самом начале преподнесла такие испытания – лишиться главного – поддержки родных? В качестве временного воспитателя переступаю порог ЦАНа…
Приветливая обстановка, коврики на полу, шкафчики для одежды, диван для удобства при переобувании. И тут вспомнила, что забыла прихватить сменную обувь! Сбросив туфли, так и пошлепала босиком – благо, везде ковровые дорожки. Из окошка спросили – к кому? Вахтер, в этот день дежурил Кайрат Кадыржанов, за пять лет работы здесь повидал всякое, и настороженность в отношении посетителя вполне обоснована.
«А вы надолго к нам?»
– Вас ждут, проходите, – и я оказалась в небольшом холле. Кабинет директора оказался практически у входа.
– Дети у нас самые разные. И попадают к нам по самым разным причинам. Но одно их всех объединяет – они остались без должного внимания взрослых, близких, – с такими словами встретила директор ЦАНа Галия Бижанова. – Центр рассчитан на 25 мест, на сегодняшний день здесь живут 13 детей.
Мы шли по коридору, а в фойе слышалась музыка, дети что-то хором пели. Оказалось, шло воспитательное занятие на патриотическую тему «Мой Казахстан». Дети разных возрастов, а сюда приводят несовершеннолетних от трех до восемнадцати лет, сидели на диванах и с видимым удовольствием смотрели видеоролики по телевизору, пели, разгадывали ребусы. Один паренек лет 14-ти даже прочитал эссе собственного сочинения о Родине.
Забыла сказать об одном моменте, который прервал занятие – увидев директора, девчонки и детки помладше кинулись с визгом обниматься. Чуть позже я пойму – еще не умеющие ненавидеть, дети, лишенные семейного тепла, умеют ярко проявлять свою любовь к тем, кто с ними искренен. Потом я увижу сама – так встречают своих любимых воспитателей при каждой пересменке.
– А вы надолго к нам? – дети – есть дети, пусть им четыре, как самой младшей обитательнице, или 15, и любопытство берет верх над стеснением. Разглядывали меня украдкой. Гостям здесь рады, к ним часто, в основном по выходным и праздникам, наведываются спонсоры, волонтеры из иностранных и отечественных компаний.
Первая… зубная щетка
Учебный год уже завершился, и вместо уроков обитатели Центра поехали в музей.
– Мы стараемся занять каждый день. Очень помогают волонтеры, спонсоры. Дети ходят в кино, на выставки, даже в рестораны наших приглашали – вкусно угощали и учили этикету. По закону здесь держат детей до решения суда три месяца. Но порой такая неразбериха с документами не только у детей, но и их мам! Что стоит просто найти некоторых нерадивых мамаш! А мы обязаны приготовить весь пакет документов, включая медсправку, – рассказывает заместитель директора по воспитательной работе Айгуль Досканова, пока дети собираются в историко-краеведческий музей. – У некоторых из новоприбывших нет свидетельств о рождении, они никогда не посещали врача. Вот и живут здесь до заполнения всех документов. В связи с необходимостью приписки к определенной поликлинике, усложнился процесс прохождения медкомиссии.
Казалось бы, всего-то 13 детей, но одни сутки, проведенные в Центре, научили одному – количество не имеет значения, когда речь идет о детях.
Вот скажите, сколько раз вы своему обласканному чаду в день напоминаете о том, чтобы он мыл руки перед едой или сложил носочки в корзину для грязного белья? В день? И продолжаете напоминать, пока он не вырастет. А что прикажете делать с ребенком, который никогда еще не видел зубной щетки? Или не спал в постели с простыней и наволочкой.
В музее дети вели себя по-разному. «Старожилы» ЦАНа, бывавшие в общественных местах, держались спокойно, другие, что впервые попали в музей, кидались к витринам, наводя ужас на работников музея. И каждому приходилось объяснять, что можно, а чего нельзя.
– В первые дни дети часто повторяют слово «боюсь», – делятся воспитатели. – Они очень недоверчивы. Да и какой ребенок не испугается нового места, куда его привели из полиции или из дома. И никаких шлепков или повышенного тона, только ласково-настойчиво.
Впрочем, без приключений вернулись «домой».
Дом – это где…
Дежурная по столовой без лишних напоминаний побежала помогать накрывать на столы. Мы, а сегодня нас, воспитателей, было трое, внимательно следим, чтобы ложку правильно держали, доели суп, второе… Не поперхнулись бы, не обожглись бы горячим – здесь подули в ложку, там поправили салфетку, тут протерли разлитый суп. Малыши…
После обеда – тихий час. Все расходятся по спальням. Воспитатели ни на минуту не покидают детей. Каждого малыша по отдельности ведем в туалет. Старших поджидаем за дверью, малышам помогаем, сопровождая каждый шаг, каждое движение пояснениями – штанишки подтяни, смой за собой, а теперь руки помоем, вот полотенце, вытри руки, повесь на крючок. И так с каждым ребенком. И все время пересчитываем, могут и сбежать.
– Самое сложное – первые дни, – рассказывают воспитатели. К слову, на мое дежурство не пришлось ни полицейских рейдов, ни приводов новых детей. Все было буднично. – Когда полицейские приводят ребенка, он ничего не знает. Как правило, ему говорят, что он только день побудет, потом его заберет мама. Разве он знает, что эта самая мама, не справившись с ребенком, просто пишет отказ? И вот приводят, к примеру, паренька 12-летнего. Для него все здесь враги. Он может закатить истерику, что часто случается, начать ругаться, вырываться, пытаться бежать, даже дерутся некоторые. И первые минуты – самые главные. Грязные, голодные, нередко вшивые после ночевок где попало, они рвутся – куда? Домой? Как правило, их мамы сами скитаются не первый год по съемным квартирам, без работы, регулярно меняя «пап». А надо провести первичный медосмотр, затем искупать, переодеть в чистое.
Почему дети ждут суда?
Воспитатель в детской деревне или интернате имеет дело с детьми, жизнь которых определена. В ЦАНе же дети живут ожиданием. Нормальный вопрос ребенка: «Апай, а когда у меня суд будет? А инспектору вы звонили?» А меня каждый раз бросало в дрожь…
Шестой раз попадает 12-летняя девочка, однажды даже сама пришла в Центр. После ссоры с мамой сбежала из дома, знает, где можно не замерзнуть зимой, спрятаться летом от жары – и вот так уже в шестой раз.
– Здесь хорошо, но дома все равно лучше, – с некоторым вызовом говорит девчушка. – А сбегаю, потому что я такая, уличная девочка, мне хорошо на улице, не страшно.
Мама одна воспитывает ее и двух других детей. Внешне вполне приличная женщина, работает, но с девочкой уже не справляется, та, сбежав раз из дома, сбегает при любой возможности. Как ее остановить? И почему бежит, если дома «лучше»?
Не справилась с ребенком и другая мать – мальчика 15-ти лет. Связался с дурной компанией, перепробовал все – от сигарет до клея. Улица и ее законы – единственный авторитет. Хотя проведывают его инспекторы полиции и говорят иное. По словам участкового инспектора, лейтенанта полиции Максима Доскалиева, паренек не лишен благородства и слово держать умеет:
– Для него, да и для любого, сбежать из Центра ничего не стоит. Но подводить меня или кого-то еще он не хочет. Отца он не знал никогда, а мама отказалась от него как от неисправимого хулигана. Если перестать видеть в нем вора, а разглядеть ребенка, человека, его еще можно спасти. Он умеет себя вести в обществе, ценит истинную дружбу, а это, поверьте, уже много значит.
Суд, который предстоит на днях, скорее всего определит его в Актау, в интернат для детей с девиантным поведением – своеобразное «преддверие» в колонию для несовершеннолетних. Год он там уже отбыл, вернулся домой, но – опять здесь…
– Просто я вор. Я же машины вскрывал. Пусть меня в Актау отправят… –твердит, насупившись, паренек, к слову, первым прибежавший поблагодарить за мороженое, что тронуло до глубины души.
Нарисую мечты
А что мешало матери этих двух детей отправить их в школу? В свои 14 и 15 лет они проучились лишь 3 и 4 класса соответственно. «У нас были семейные проблемы, мама не могла отдать нас в школу, – твердят дети, защищая маму. – Папа сказал маме, что ему не нужны ни она, ни дети, и мы остались без дома».
Старший, паренек, мечтает стать музыкантом.
– Мне бы девять классов отучиться, я бы пошел работать. А потом на музыканта выучусь. В детстве даже сочинял музыку…
Здесь у детей появляются мечты, это заметили воспитатели. Сначала ничего не хотят, плачут. А потом привыкают к режиму, втягиваются в учебу, набирают вес, в глазах блеск появляется. И начинают строить планы. Это первый и главный признак того, что дети начинают на мир смотреть с радостью.
Никто не знает реальных причин, почему бегут из дома дети, но одно понятно изначально – им дома бывает порой очень плохо. Бросить учебу в лицее, куда после девятилетки определила мама, сбежать, никому не сказав, куда. Объявили в розыск, нашли в городе, ночевал на улице. Единственное, в чем признался – хочет стать художником, а мама не разрешает. В школе даже занимал призовые места в конкурсах, но уже давно не рисует. Оживляется, когда спрашиваю, что больше всего нравится рисовать:
– Я рисую все, кроме портретов…
Не хочет мириться с матерью, не хочет возвращаться на учебу в лицей. Чем ему можно помочь, пока простая обида не переросла в озлобленность на всех и вся?
Почти
семейный ужин
А между тем дети вышли на прогулку во двор. Наигравшись, вернулись в корпус – скоро ужин. Веселой гурьбой повалили в ванную мыть руки. Дежурные уже хлопочут в столовой – ложки, хлеб, сахар, все по местам.
И опять незаметно пересчитать детей, следить за каждым, с малышами вместе умыться, вместе вытереть руки, при этом краем уха прислушиваясь, чем заняты старшие. Как воспитатели справляются вдвоем, когда и для меня хватало дел? «Привыкли уже!» – отвечают они.
– Апай, а можно я хлеб за него доем, он не хочет.
– Соли нет!
– Еще чай хочу…
Когда дети обращаются к работникам, общаются, это уже знак того, что ребенок начинает адаптироваться, принимать окружающий мир, учится доверять. Кроме воспитателей, которые дежурят по два человека (всего их восемь), есть кладовщица – выдает одежду, повар и помощница – кормят, уборщица – наводит чистоту, психолог, соцпедагог, медработник и другие – и все они им апай. Не сразу, конечно. Есть самые любимые – они их называют мама или аже, в зависимости от возраста.
И очень любят танцевать. Как-то приходили волонтеры, научили современным танцам, теперь ждут их, чтобы показать, как отрепетировали. Как и в любой семье, старшие сгоняют маленьких на диваны и танцуют сами. Но эти мышата тихонько все же пристраиваются с краю и повторяют незамысловатые движения – пока не заметят и не отправят обратно на диван. Вздохнут и сияющими глазами глядя на старших, усаживаются на колени воспитателей.
– Ну, дайте же им потанцевать тоже, – не выдерживаю я.
– Обойдутся, – запросто отвечают старшие, – маленькие еще!
Ну что тут ответишь, и вправду – еще маленькие.
Маленькие… Когда наступает тот возраст, когда они «уже большие» в их понимании? Если почитать их личные дела, послушать о житье-бытье… Нет, не годами меряется возраст. Детства лишенные с рождения, они ищут радости по-своему, в этом большом и опасном мире, смиряясь с его несовершенством, а порой и самым обычным беззаконием.
Перед отбоем дети играют в холле, разбившись на группки, смотрят мультики по телевизору. «Будто большая семья», – подумалось. Воспитатели рассказали, как плачут, расставаясь, дети, судьбу которых уже решили.
Утро вечера мудренее
Начиная с маленьких, готовим детей ко сну. В комнаты за полотенцами для ног – и в ванную. Сначала мальчики, потом девочки. Под присмотром воспитателя моют ноги, потом умываются, чистят зубы. Что-то лопочет непонятное маленькая девочка, выбравшая меня в мамы. Оказалось, просит выдавить зубную пасту на щеточку. Вместе чистим зубы, полощем рот, промываем щетку… И так с каждым. И опять краем глаза следим за старшими, привычно пересчитывая всех.
– Посидите еще немного, – просят они, держа тебя за руку. – Боюсь…
Ловлю взгляд воспитателя, она утвердительно кивает.
Малышам проще, они быстро забываются, а старшим, уже вступающим во взрослую жизнь…
– А в суд меня еще не вызывали? – в который уже раз спрашивают.
– Скоро, только документы соберем…
Ночь. Малыши засыпают быстро. А старшие… Долго ворочаются, не спят, а зайдешь – зажмуривают глаза. Понятно, переживают. Каждую ночь… На протяжении минимум трех месяцев… Ждут…
Взрослые разговоры
Медсестра, два воспитателя и я сели отдохнуть, и все разговоры о них, детях. Лишь уложив детей и еще раз обойдя все спальни, женщины дают волю эмоциям. «Пап нет в девяносто девяти процентах случаев. А мамы? Дети ж поступают порой совсем одичавшие, даже на стуле сидеть не умеют, ложку держать, не говоря про туалет. И боятся – что отнимут еду, что будут бить. Надо вести ребенка к врачу, а он не идет – боится. Чего? Неизвестности. И всегда готовы драться. Ну и что тут про мам скажешь? В некоторых случаях что есть они, что их нет», – рассуждает воспитательница с просто невероятным педагогическим стажем в 45 лет Сания Шамбилова.
Откуда берутся эти дети? Главные причины, по которым дети оказываются в ЦАНе, это безотцовщина, алкоголизм, и, как следствие, безработица матерей, отказники, возвратные дети.
– Среди нынешних детей есть рожденные от детдомовских матерей, которые в свое время не смогли найти себя в обществе после выхода из школы-интерната, – воспитатель Гульзия Салихова пришла сюда после закрытия детдома «Ак бота».
Скоро наступит утро, и мне сдавать смену. После семи часов начинается движение в спальнях, привычные к распорядку дети начинают просыпаться. «Моя» малышка привычно взяла меня за руку – идем вместе в туалет, а затем умываться. Прекрасно понимаю, что привязываться нельзя. И все же встает ком у горла на простой вопрос в ушко: «А ты еще придешь?»
Ничего не обещаю, но думаю, что приду, но уже не по заданию, а по велению сердца.
Марта ОРЫНБАСАРКЫЗЫ
